Глава 2
Стоя в стороне от толпы, Себастьян поглядывал то влево — на петушиный бой, то вправо — на борцов, которые вместо обычных приемов пользовались пинками, ударами и прочими запрещенными уловками. Блуждая взором по площади, он отмечал, что Иден постоянно была в центре всеобщего внимания и каждому мило улыбалась. Эта женщина начинала раздражать его, ужасно раздражать. Она обращалась с ним вежливо и уважительно, но он, словно мальчишка, терялся в ее присутствии. Никто из мужчин не пытался ухаживать за ней, по-видимому, считая ее недосягаемой. Себастьян не собирался быть одним из се восторженных почитателей, но испытал недовольство и досаду, обнаружив, что заинтересовавшая его леди стремилась — и очень активно — при каждом удобном случае препоручить его какой-либо другой особе.
Для начала Иден представила Себастьяна Дафни Каннингем, которая раз двадцать сделала реверанс и засыпала его комплиментами. Затем каждые полчаса Иден появлялась в сопровождении новой дамы, и в результате перед его глазами прошла столь длинная вереница пустых хохотушек, что ее можно было бы растянуть на всю жизнь. А Сейбера тем временем, как и предрекал Майк Банкрофт, словно магнитом тянуло к женщине, которая совершенно им не интересовалась.
— Ну, что ты теперь думаешь об Ангеле повстанцев? — поинтересовался Майк, прислонившись к стене рядом с кузеном.
— По-моему, ты пьян, — поморщился Себастьян, — и можешь опалить ангельские крылышки, если дыхнешь на них.
— Я праздную, — ничуть не смутившись, усмехнулся Майк.
— Бог мой! Празднуешь — что?
— То, что ты поддался чарам Иден. Признайся, кузен. Я видел, как ты смотришь на нее.
Глашатай протрубил в рог, и сигнал к началу скачек положил конец глупому разговору, Поспешно направившись к своему жеребцу, Себастьян оседлал его и, обернувшись, увидел, как Иден поддерживает едва державшегося на ногах Майка. «Этот парень — выпивоха, — подумал Себастьян, — но очень скоро он протрезвеет. Британцы придут к жилищам местных джентри, и виргинцы затрепещут так же, как жители других колоний». Твердой рукой он направил Араба на исходную позицию. Коротышка жокей, седлавший рядом турецкую кобылу Майка, надменно улыбнулся, но Себастьян не среагировал: задира скоро получит урок и вместе с кобылой-турчанкой будет глотать пыль из-под копыт Араба.
Прозвучал выстрел, и восемь горячих коней сорвались со стартовой линии и устремились вперед. Затаив дыхание, Иден с восхищением смотрела на великолепного иссиня-черного жеребца, но — увы! — состязаний не получалось: казалось, скачет один лишь арабский жеребец, а остальные лошади стоят на месте. Араб несся с невиданной скоростью, но и искусству наездника нельзя было не отдать должного. Иден всегда завидовала участникам скачек и сожалела, что женщинам отводилась только роль сторонних наблюдателей. Если в конюшнях Пембруков от этого скакуна появится жеребенок, она втайне от посторонних глаз в свое удовольствие промчится на нем по лугу, пообещала себе Иден, предвкушая, с каким восторгом сядет на лошадь, способную нестись, как этот вороной.
Когда Араб, на два корпуса опередив турецкую кобылу Банкрофта, пересек финишную черту, послышался одобрительный гул и в считанные секунды Себастьяна окружила толпа мужчин, предлагавших купить у него удивительного жеребца или, на худой конец, заплатить любую названную им иену за то, чтобы отвести его в свои конюшни.
— Очень сожалею, господа, — спешившись, ответил Себастьян, — но я уже нашел работу своему Арабу.
— Я заплачу вдвое, — предложил кто-то.
— А я утрою плату, — последовало еще одно предложение.
— Я дал слово, — объявил Себастьян. — Мы с мисс Пембрук заключили соглашение еще за час до начала скачек.
Несколько дюжин голов в париках как по команде повернулись к Иден, и она кивком подтвердила сказанное. Толпа разошлась смотреть очередной заезд, а Сейбер направился к Иден.
— Я забыл упомянуть о существовании еще одного условия, — дерзко заявил он.
— Каково же оно?
Наверняка эта коварная леди уже догадалась, на что он намекает, но тем не менее требовала пояснения.
— Вместе с жеребцом приду и я.
— У меня другого и в мыслях не было, — спокойно ответила Иден, ни на мгновение не утратив безмятежного выражения лица и жизнерадостной улыбки. — Я и сама не допустила бы, чтобы это великолепное животное осталось без присмотра. Уверяю, вашему скакуну будет обеспечен наилучший уход.
Как ловко, однако, она вышла из положения! Но он был полон решимости нарушить ее блаженный покой.
— Меня больше интересует мое пребывание на плантации, чем моего жеребца.
— Вы можете приходить и уходить, когда пожелаете.
От такой непоколебимой доброжелательности Себастьян заскрежетал зубами. Неужели не существует способа смутить эту даму? Уж слишком она великодушна, независима и совершенна. Как же стереть с ее лица эту приветливую улыбку? В Себастьяне стремительно нарастало желание пробудить в Иден хоть какие-то эмоции вместо этого вежливого безразличия.
— Не сомневаюсь, что мой конь будет содержаться в замечательных условиях, — он сделал шаг вперед, так что расстояние между ними стало меньше обычного, дозволенного для особ мужского пола, — и я хочу обсудить оплату.
— Вы благородный человек, — очень медленно произнесла Иден, отступая от него на шаг.
— Правда? — Черная бровь насмешливо поползла вверх.
— Безусловно. Иначе я не стала бы вести с вами дела. — Она снова одарила его одной из своих улыбок, которые уже начали вызывать у него бешенство. — Вы сейчас отказались от нескольких выгодных предложений. Вы не из тех, кто берет назад свое слово, вы — честный человек. — Она сжала губы и после паузы добавила: — Это видно по вашим глазам.
Теперь она занималась внушением. Возможно, ее поклонники были слишком глупы, чтобы раскусить ее уловки, но Себастьян не из таких! Мисс Пембрук не удастся его перехитрить, черт побери!
— Вы всегда во всех людях ищете только хорошее, святая Иден? — дерзко осведомился он.
— А почему я должна искать плохое?
— Потому что иногда оно в них есть.
— В вас? Ерунда! Вы благородный джентльмен.
— Значит, вы продолжаете считать меня таковым и хотите, чтобы я в это тоже поверил. — Себастьян смотрел ей прямо в глаза.
— Разумеется, вы должны верить в себя.
Она улыбнулась — по меньшей мере в сотый раз, — а Сейбер про себя выругался. Он хотел посмотреть на ее реакцию — вот тебе и реакция!
— Подумайте как следует, леди. — Он наклонился, и его лицо оказалось в дюйме от ее лица. Иден попыталась отступить, но он преградил ей дорогу. — Плата, которую я требую за услуги моего Араба, — это вы.
