ладонь опустилась огромная снежинка, готовая растаять в любой момент.
– Вы и не подозревали о моей привязанности к вам, – произнёс он.
Она ошеломлённо покачала головой.
– Нет.
– Поразительно. Я думал, это очевидно. – Граф посмотрел вдаль. – Полагаю, я льстил себе, предположив, что вы обращаете на меня внимание.
– Я обращала на вас внимание. Слишком пристальное внимание. Весь этот год я только и делала, что беспокоилась и переживала из-за вашего мнения обо мне. Я думала, что не нравлюсь вам.
– Вы ошибались.
– Но вы продолжали кружить вокруг меня.
– Как мотылёк кружит над пламенем.
– Тщательно изучали каждое моё слово и каждый мой поступок.
– Очаровывался. Восхищался.
– Всегда смотрели на меня свысока.
Он вскинул руки.
– Я высокого роста. И могу смотреть на вас только сверху вниз. И, как вы поняли, я был не в силах оторвать от вас взгляд. Я нахожу вас несравненно прекрасной. Притягательной. Очаровательной. Желанной. Восхитительной. Выбирайте эпитет по своему усмотрению, они все к вам применимы.
Её щёки вспыхнули.
Что тут скажешь, когда красивый, импозантный граф делает разом дюжину комплиментов, будто вручая наспех собранный букет?
К счастью, он не стал дожидаться ответа.
Граф принялся расхаживать перед ней взад-вперёд по замерзшей земле. Сделал полдюжины шагов. Развернулся. Прошёл ещё полдюжины шагов, опять развернулся. И отправился в обратный путь. В его походке было что-то напряжённое, и, казалось, он не знал, куда девать руки. Хлоя подозревала, что у графов нет причин так расхаживать.
Она всё ещё держала кольцо в руке.
– У вас есть коробочка для него или...?
– Я оставил её дома. Я не хотел, чтобы коробка... – Он остановился на месте и криво усмехнулся. – Торчала под жилетом и испортила весь вид.
Хлоя поёжилась. Он на самом деле ожидал, что сегодня вечером состоится совсем другой праздник. И почему граф решил, что она примет предложение?
Он, должно быть, глубоко заблуждается либо обладает излишней самонадеянностью. Или и то, и другое?
Скорее всего, и то, и другое.
Граф вновь принялся расхаживать туда-сюда.
– Значит, тот пикник прошлой весной, – размышляла она вслух, – перед свадьбой Эндрю и Ребекки.
– Вы хотели сказать: прогулка до Ноб-Хилла.
– Да, – размышляла она, прикусив губу. – Во время нашей прогулки вверх по склону, когда я сделала маленький венок и вплела его в волосы, вы посмотрели на меня и драматично вздохнули... И вы хотите сказать, что вздох не означал раздражение?
– Конечно же, нет.
– И когда я настояла на том, чтобы подняться на отвесный склон холма и полюбоваться видом, вы настойчиво потребовали сопровождать меня, предложили руку, чтобы я не упала с обрыва, хотя все остальные с удовольствием остались на травянистом плато... Вы хотите сказать, что не чувствовали раздражения и нежелания?
– Я помню, что чувствовал нечто, похожее на волнение.
– А потом, когда мы присели перекусить, сахарная глазурь на булочках начала таять от жары, и я съела три штуки, а потом облизала пальцы... Вы же обрушили на меня весь свой праведный гнев одним лишь взглядом.
– Уверяю вас, в моём взгляде не было ничего праведного.
– О! – Хлоя опустилась на скамейку в ожидании, когда голова перестанет идти кругом. – Понятно.
Он опять выругался, уже второй раз за вечер.
– Но мы можем всё уладить.
Граф встал перед ней.
А после опустился на одно колено.
– Что вы делаете?! – воскликнула она, вскочив на ноги.
Граф снова встал.
– Собираюсь предложить вам руку и сердце. Кольцо у вас. Я не совсем изысканно об этом говорю.
Теперь настала очередь Хлои расхаживать взад-вперёд.
– Если это поможет собраться с мыслями: я ни на секунду не сомневаюсь, что вы откажетесь, – сказал он.
– Это вовсе не поможет.
– Идёмте, – граф жестом подозвал Хлою к фонарю, где они могли лучше видеть друг друга. – Я должен сказать. И скажу. Если же вы мне откажете, то жалкая глава наших отношений закончится. Я навсегда закрою эту тему. Но если я не выскажусь сейчас, то не смогу спокойно жить.
– И я, полагаю, тоже, – собравшись с духом, ответила она. – Хорошо. Говорите, что должны. Но я не сяду, а вы пообещаете не преклонять колени.
– Никаких коленопреклонений, – согласился он, прочистив горло. – Моя дорогая Хлоя...
– Подождите. Никаких "дорогая" или "любимая". Не используйте подобные слова.
– Как можно сделать предложение, не произнося ласковых слов?
– Не знаю. Но я не могу думать, когда вы так говорите.
– Не можете думать? Ради бога, да у меня не получилось сформулировать ни одной связной мысли с тех пор, как мы встретились. Во всяком случае, когда речь шла не о вас. Настоящее мучение.
– Так вот, что вы хотите мне сказать? Что я делаю вас несчастным? - ощетинилась Хлоя.
– Вы запретили мне использовать нежные слова!
"Справедливо", – подумала она.
– Какой-то абсурд. – Он провёл рукой по волосам. – Я люблю тебя. Вот так прямо и говорю. Простым языком, без поэзии. Я люблю тебя.
Как странно. Встав с постели этим утром, Хлоя пребывала в уверенности, что у неё имелись колени. Но она не знала, куда они подевались сейчас. На их месте возникло что-то наподобие заварного крема.
– Я люблю тебя, – повторил он. – Я раньше никогда не говорил этих слов. Никому.
А ей никогда не говорили этих слов. Во всяком случае мужчины.
– Понимаешь, постоянно, каждую секунду я не нахожу себе места. Из-за любви к тебе я безнадёжно несчастен. Стоит услышать, как ты смеёшься, и у меня перехватывает дыхание. Стоит увидеть, как ты танцуешь, и я не могу сдвинуться с места. Когда ты бросаешь мне вызов, я теряю почву под ногами. Едва ты вставляешь цветок в волосы, и весь мир для меня расцветает. Ты слизываешь глазурь с кончиков пальцев, и я жажду почувствовать сладость твоих губ. Можешь себе такое представить? – Он ткнул себя пальцем в грудь – Я жажду!
– Совсем не похоже на тебя.
– Если тебе необходимо доказательство, то лучшего и не найти. – Граф провел руками по расстегнутому отвратительному жилету, щёлкнув ногтем по одной из кисточек. – Я носил это. На себе. У всех на виду.
Хлоя тяжело сглотнула. Она не могла не признать, что довод прозвучал довольно
