— Чутье — хорошее качество для гадалки, — перебила его Роза. — А вы деловой человек. Почему вы так упорно не желаете замечать ее успехи? Народ даже поговаривает о войне между вами.
Майкл хмуро пожал плечами и поспешил сменить тему:
— Вообще-то я здесь для того, чтобы сообщить о вашей новой палатке. Она уже прибыла на склад, и завтра, как только рабочие установят главный шатер в Перу, можно будет заняться сборкой вашего павильона.
Он уже собрался уходить, как вдруг Роза предложила ему погадать на картах. Она и раньше не раз приглашала Врадфорда-младшего воспользоваться ее услугами прорицательницы, но Майкл, закоренелый скептик, вежливо, но твердо всегда отвечал отказом. Сегодня, к ее удивлению, он после некоторого колебания согласился.
Майкл ожидал, что Роза раскинет перед ним яркие гадальные карты, которые он часто видел у нее на столе, но на этот раз она достала из большого вещевого мешка деревянную шкатулку, извлекла оттуда потрепанную колоду карт и предложила ему сдвинуть ее.
Сдерживая усмешку, Майкл выполнил все, что она велела, и вернул ей карты с саркастическим замечанием, что теперь-то он знает, какой подарок сделает ей к Рождеству, — новую колоду карт. Роза на его шутку даже не улыбнулась: сосредоточенно и серьезно она выкладывала карту за картой, пристально вглядываясь в каждую. Когда она наконец подняла глаза, Майклу и вовсе расхотелось смеяться.
Она постучала по карте, на которой был нарисован человек, стоящий у доски с изображением четырех предметов.
— Вот она, ваша карта — Чародей.
— А почему не Император? — пошутил он.
— Чародей символизирует начало далеко идущих планов и готовность воспринять изменения, продиктованные жизнью, — словно бы не слыша его, продолжала Роза. — Если бы карта лежала вверх ногами, это означало бы, что Чародей готов пожертвовать любовью и дружбой ради своих амбиций. А такой человек будет несчастлив, даже завоевав богатство и славу.
— Как хорошо, что карта легла вверх головой! — полушутя-полусерьезно отозвался Майкл.
И снова Роза проигнорировала его реплику. Указав на две крайние карты, она сказала:
— Сила — эта карта говорит о силе любви. Видите эту девушку с цветами в волосах? Восьмерка над ее головой — знак бесконечности. Возможно, это ваша судьба — и эта женщина станет вашей опорой и надеждой на всю оставшуюся жизнь. А вот карта Любовник — она предвещает взаимность любви. Мы, цыганки, верим, что эта карта — символ стремления сохранить чистоту любви. А еще это предостережение о том, что в одну реку дважды не входят и один пирог два раза не съешь.
«„Так вот что возвестил цыганки старой голос!“ — продекламировал про себя Майкл. Роза в роли свахи — это интересно! Кого же она имеет в виду? Не свою ли протеже Викки? Ну уж нет, этот номер у нее не пройдет!»
Роза постучала пальцем по яркой карте с изображением перевернутого вниз головой человека с длинной бородой.
— Отшельник — и карта, как видите, перевернута. Ждите семейных неурядиц, причем в стенах дома.
— И что тут нового? — со смехом спросил Майкл. — Я каждый день не на жизнь а на смерть сражаюсь со своим стариком.
— А эта карта — перевернутое Солнце — предвестник скорых туч в вашей судьбе. И это будут… это будут неприятности в самом цирке.
— Какого рода? — живо спросил Майкл, забыв весь свой скептицизм. С некоторых пор он заподозрил, что карты мудрой Розы всего лишь отражают наблюдательность и проницательность их хозяйки, тонко разбирающейся в особенностях человеческой натуры, а кроме того, располагающей собственными источниками информации. А если так, почему бы и ему не воспользоваться этими источниками?
— Пожар? Нет. Ураган? Нет. Ага, кажется, вижу… Неприятности с местными — скорее всего, так. Но это поправимо. Ничего особенно страшного. Скорее, повод для раздражения, чем для серьезных опасений. — Поколебавшись, она добавила: — Насколько могу понять, цирк братьев Лэски в конце этой недели гастролирует в Перу.
Всю веселость Майкла как ветром сдуло.
— Как такое может быть? Они же должны находиться в Индианаполисе!
— На прошлой неделе дожди размыли место снятой ими стоянки, и чтобы хоть как-то залатать финансовые дыры, они по-пиратски нагрянули в Перу.
— Откуда вам это известно?
— Один из тех парней, которые отвечают у них за обустройство цирка на новом месте, — мой давний приятель. Он заехал сказать мне «привет», а заодно, как я понимаю, хотел предостеречь меня. Он недолюбливает Джо Лэски, называет его поганым жмотом.
— Вам надо было работать в военной разведке, Роза. Глядишь, мы бы закончили войну года на три раньше.
— Важно везде иметь каналы информации, — заметила Роза.
— Интересно, на что Лэски рассчитывает? Ему-то должно быть известно, что мы еще зимой забронировали для себя место на окружной ярмарке — там тепло, сухо и до города рукой подать. Там есть еще одна стоянка, где они могут разместиться, — грязная низина у самой реки. Неужели он не понимает, что они окажутся в заведомом проигрыше?
Когда на следующее утро первые грузовики прибыли на место предполагаемой стоянки, Майкл понял, что это он сел в лужу. Цирк Лэски не только прибыл на день раньше, но уже вовсю обживал стоянку на ярмарке. Контракт Джо Лэски был подписан на две недели позже их собственного, зато не каким-нибудь управляющим, а лично мэром Перу, так что жаловаться в мэрию не имело смысла — особенно если цирк хотел на следующий год снова приехать сюда на гастроли.
— Вышла небольшая путаница, — развел руками управляющий центральным округом. — Чрезвычайно сожалею.
В конце концов не Лэски, а Брадфорд-цирку пришлось обустраиваться на берегу реки, кое-как застелив особо грязные дорожки снопами соломы. Стояла «пора индейца», как здесь именуют бабье лето, жара казалась просто тропической, и редкие посетители, добредшие до реки, слонялись вокруг да около, игнорируя не только представления на главной арене, но и традиционно популярные аттракционы в павильонах на территории городка.
Проблемы были не с одними только посетителями. Как и следовало ожидать, в самой труппе поднялся ропот, стали слышны намеки, что неплохо бы отплатить этим ублюдкам их же монетой.
— Вчера вечером в городе случилось неприятное происшествие, — сказал мистер Сэм, оторвавшись от своих знаменитых мемуаров, Майклу, когда тот пришел с утренним отчетом. — Несколько наших ребят столкнулись с этими наглецами из цирка Лэски. Не знаю, кто там начал, но наш буян Мерфи лежит с ножевым ранением в больнице. Говорит, что просто прогуливался по аллее неподалеку от салуна, когда три парня Лэски наехали на него. Что касается меня, то я склонен думать, что начал все-таки он — чертов выпивоха!
