Майкл чертыхнулся.
— Он серьезно ранен?
— День-другой — и будет на ногах, он у нас везунчик — толстокожий как слон. — Мистер Сэм криво усмехнулся. — Он ухитрился двоих из тройки отправить в госпиталь, а будь потрезвее — справился бы и с третьим. Остается надёяться, что до нашего отъезда он не попытается довести дело до конца.
Мистер Сэм тяжело вздохнул.
— Дело плохо, Майкл. У моего цирка всегда была отличная репутация, и нельзя, чтобы на нас стали смотреть как на хулиганов и пьяниц. Иначе во время следующих гастролей нам здесь жизни не будет. Нужно все уладить, пока скандал не получил огласки.
Майкл кивнул — он был полностью согласен с отцом.
— Может быть, имеет смысл встретиться с Лэски и выкурить трубку мира? Поговорим, поворчим друг на друга — глядишь, атмосфера немного и разрядится.
— Единственное, что может разрядить атмосферу наших отношений с этим ублюдком, — это дуэль. Он копает под меня с тех самых пор, как я увел у него из-под носа твою мать. Сам не пойму, зачем она мне так уж понадобилась! Вероятно, взыграла молодая кровь — иных объяснений дать не могу.
Майкл промолчал. Он не хуже отца знал недостатки материнского характера — властность, эгоизм, — но она была его матерью, и это решало все.
Отец искоса посмотрел на него:
— Прости, дружище. Потянул же меня черт за язык! Я ведь прекрасно понимаю, что не меньше матери виноват во всех наших семейных неурядицах. А вообще-то я должен быть ей бесконечно благодарен за то, что она подарила мне такого чертовски славного сына.
Майкл лишь усмехнулся, но эти слова отца не давали ему покоя еще долго. Неужели старик подобрел? И надо ли это понимать так, что он меняет свой взгляд и на другие вещи? Зимой будет видно Майкл предложит ему ввести кое-какие новшества, без которых цирку в бурное послевоенное время не удержаться на плаву, — интересно, как отец на это отреагирует?..
Во время турне по Индиане, а затем по Иллинойсу Майкл видел Викки не очень часто и, как ни странно, испытывал что-то вроде разочарования. Казалось, все логично: он ее сторонится, она избегает встречаться с ним — все хорошо, все довольны. Он знал, что каждое утро она гуляет с собакой, и по тому, как Виски потолстел, понял, что Викки подкармливает пса сладостями. Он хотел даже написать ей записку и предупредить, что толстый пес — больной пес, но передумал. В конце концов, Виски ее собака. Однажды, когда он зашел в свой фургон, чтобы переодеться для беседы с журналистом из местной газеты, она оказалась внутри, но тут же, кивнув, молча выскользнула на улицу. Майкл был озадачен и встревожен, за что тут же себя отругал. Почему он так часто думает о ней? Не потому ли, что боится превратиться в потерявшего разум самца, как это произошло с тем же Райли? Да нет, не способен он так просто залететь в подобную ловушку. Черт возьми, она, если уж на то пошло, совершенно не в его вкусе!
Чикаго плавился от необычной для середины осени жары, когда они прибыли туда на семидневные гастроли — предпоследние в сезоне 1945 года. Солнце всего часа два как поднялось, а воздух был уже напоен зноем. Ночной ливень нисколько не освежил город — наоборот, стало невыносимо душно.
Майкл наблюдал за разгрузкой платформы и время от времени снимал с себя кепку и вытирал пот со лба. Как и все в цирке, он буквально молился, чтобы жара спала, но утренняя сводка погоды обещала то же самое: ночью дождь, а днем повышенная влажность — считай, баня с парилкой.
Если температура не опустится в ближайшие дни, гастроли провалятся с треском. Может, на эти неприятности и намекала Роза? Значит, она попала в самую точку…
Один из техников, мужчина средних лет, неисправимый брюзга, подкатил с жалобой: ему всю ночь не давал спать шум в пульмановском вагоне. Видно, все в цирке считали, что в своем новом качестве помощника директора Майкл должен был быть вездесущим, а поскольку все держали его за связного между мистером Сэмом и служащими цирка, на каждое ухо у него теперь всегда было по жалобщику. Что-то можно было пустить по разряду мелочей, но некоторые вещи, например дефицит свежих опилок, стоило принять всерьез, пока это не переросло в настоящую катастрофу. Еще одна головная боль — грязь на подступах к цирку. При нынешних обстоятельствах это было просто недопустимым.
Позвонив в несколько мест, Майкл решил проблему опилок, договорившись с одним из местных поставщиков. Грязными же дорожками он займется после того, как выпьет чашечку кофе в поварской палатке. Не успел он туда войти, как явился Конрад Баркер. Судя по тому, как почтенный старик плюхнулся на стул напротив Майкла, он был вне себя от ярости.
— Маркус рвет и мечет. Эта рыжая девица сегодня утром не пришла на репетицию и, как выяснилось, не ночевала прошлой ночью в пульмане. Как думаете, с ней что-нибудь случилось?
Майкл старался выглядеть равнодушным.
— Может быть, она сбежала с кем-нибудь из городских?
— Нет, не думаю. Все ее тряпье осталось в вагоне. Не могла же она уйти нагишом?
— Это выменя спрашиваете? Вы же знаете ее лучше, чем я.
— А что я знаю? Тихая. Так ведь в тихом омуте черти водятся! А может, она и в самом деле встретила городского хлыща с пухлой пачкой ассигнаций? Но так или иначе, Маркусу придется импровизировать.
— Он в состоянии выступать и один. Срежь его выступление до шести минут, а балет и вставки удлини. — Майкл уже снова был администратором. Поколебавшись, он спросил: — Розу спрашивали? Они ведь не разлей вода.
— Да, Маркус с ней говорил. Она тоже расстроена. Говорит, что не видела Викки уже дня два.
Подошел бригадир техников с доверенностью, которую надо было подписать, а когда Майкл развязался с этим делом, Конрада Баркера и след простыл. Майкл вернулся к повседневной текучке, но Викки не выходила у него из головы: сбежала с кем-то из ухажеров? А вдруг с ней что-то случилось? Крайне сомнительно, чтобы она ушла, оставив все свои пожитки, за день до выдачи зарплаты! Что ж, придется поговорить со стариком — может быть, он в курсе, что стряслось с его рыжей любимицей?
На следующий день Роза получила телеграмму от Викки. Измученная неизвестностью, убитая горем цыганка долго мяла в руках конверт со штампом «Вестерн Юнион», прежде чем решилась вскрыть его.
Она ожидала любых, даже трагических вестей, но только не этого:
«Арестована за то, что приставала к мужчинам и спровоцировала драку в придорожном кафе». Подпись — «Викки» и адрес иллинойсского городка, где проходили предыдущие гастроли.
Все это было дико и нелепо и могло бы вызвать гомерический хохот, если бы не чувствовалось, что телеграмма — крик о помощи.
