— Помните тот аэростат, который я видел? На воздушном шаре уже переправлялись через пролив. Но это опасное предприятие — особенно с востока на запад.
Милли на мгновение ошеломленно уставилась на него. Она прежде никогда не путешествовала на воздушном средстве передвижения — даже не читала фантастический роман Жюля Верна. Идея оказаться в тысячах футов над землей совсем не казалась ей привлекательной. Но отчаянная нехватка времени требовала решительных мер.
— Ну тогда чего мы ждем?
Аэростат выглядел очень своеобразно.
Милли знакомы были воздушные шары в форме электролампочки. Но дирижабль с виду больше походил на огромную сосиску. Снизу к нему была подвешена прямоугольная плетеная корзина. Из кормовой части этой корзины выступали две длинные горизонтальные оси, снабженные на концах пропеллерами, лопасти которых были длиной в рост Милли.
— Он совершенно безопасен, — заверил Фица пилот, месье Дюваль, по-французски. — Пропеллеры приводятся в действие от электрических батарей, а не от этого дурацкого бензинового двигателя, который испытывают эти тупые немцы. Вот подождите. Они еще подожгут себя.
Милли не была уверена, что это именно то, что ей хотелось бы услышать сейчас, хотя на их воздушном судне вовсе не было бензинового двигателя. Она уже начала завидовать Бриджет, которая предпочла остаться в Кале до тех пор, пока можно будет воспользоваться пароходом.
— Каким образом вы подогреваете воздух? — спросила она.
— Мы не подогреваем воздух, мадам. Оболочка наполнена водородом.
— Водород легче воздуха, верно? Как же мы спустимся?
— Ах, очень разумный вопрос, мадам. Внутри оболочки, наполняемой водородом, имеются две воздушные секции, которые можно заполнять и опорожнять по желанию. Когда они заполнены, общий вес аэростата немного превышает подъемную силу водорода, и мы медленно снижаемся.
Милли вопросительно посмотрела на Фица.
— Ну что же, летим? — спросил он. — Но вы должны поспешить с решением. Иначе мы не сумеем достичь берегов Англии до темноты.
— В таком случае давайте поторопимся, — ответила она со вздохом.
Как только они расположились в корзине, которую месье Дюваль называл гондолой, его помощник принялся выбрасывать мешки с землей за борт, в то время как месье Дюваль заводил электродвигатель. Пропеллеры начали вращаться, сначала медленно, затем в полную силу.
Корзина поднималась так постепенно, что Милли, поглощенная тем, как ловко месье Дюваль управляется с многочисленными ручками и вентилями, даже не замечала этого, пока они не оказались в трех футах над землей.
— Последний шанс спрыгнуть, — пробормотал Фиц.
— То же самое относится к вам, — сказала она.
— Я не боюсь упасть в пролив.
— Хмм. Я не горю желанием это сделать. Но если спрыгну сейчас… — она посмотрела вниз на заметно отдалявшуюся землю, — наверняка переломаю руки и ноги. В то время как, вполне возможно, мне и не придется плавать.
— Вы умеете плавать?
— Нет.
— Значит, вы сознательно рискуете жизнью, ввязавшись в это безумное предприятие.
— Я верю, что со мной все будет в порядке, если вы рядом.
Фиц несколько мгновений молча смотрел на нее, словно не зная, что сказать, затем улыбнулся:
— Ну что ж, у меня есть компас на часах. Если мы свалимся в воду, я буду знать, в каком направлении толкать гондолу.
Туман. Милли совершенно забыла о тумане.
Над ними синело чистое небо, под ними простиралась французская равнина с разбросанными по ней небольшими деревушками и крошечными фигурками пасшихся на лугах овец и коров. Ребятишки указывали на их аэростат и махали руками. Милли махала в ответ. Двое мальчишек швырнули в них камни, которые, конечно же, упали, не долетев. Фиц рассмеялся и прокричал что-то, что было похоже на французский язык, но не содержало ни единого слова, известного Милли из ее уроков.
Аэростат продолжал подниматься. Животные теперь уже стали размером с булавочную головку. Земля выглядела как топографическая карта, сложенная из участков различных оттенков зеленого и коричневого.
— На какой мы высоте? — спросил Фиц.
Месье Дюваль взглянул на приборную доску.
— Столбик барометра опустился почти на два дюйма. Мы поднялись почти на полторы тысячи футов — в полтора раза выше Эйфелевой башни — и все еще поднимаемся.
Спустя некоторое время Фиц заслонил ладонью глаза.
— Я уже вижу туман. Мы приближаемся к берегу?
— Да, месье.
Туман был самым впечатляющим зрелищем из всех, что Милли довелось видеть. Сплошное море облаков под ними, на которое аэростат отбрасывал продолговатую тень. Плотные языки тумана вырывались на поверхность, закручиваясь и сплетаясь, образуя подвижные области со своими собственными течениями. И лучи солнца, клонившегося к западу, превращали эти пики и хребты в горы золота, как будто воздушным путешественникам была дарована экскурсия по сокровищнице самих небес.
Фиц накинул свой плащ на плечи Милли.
— Изумительное зрелище, не правда ли?
Она украдкой взглянула на него.
— Да, — сказала она. — Во всех отношениях.
— Я когда-то надеялся, что после женитьбы меня ждут приключения… И оказалось, что так оно и есть. — Не отрывая взгляда от тумана, Фиц обвил рукой плечи Милли. — Если сегодня с нами все-таки что-нибудь приключится, знайте: я очень рад тому, что из всех претенденток, на которых меня могли женить четыре года назад, это оказались вы.
Иногда Милли задавалась вопросом: как бы могла сложиться ее жизнь, если бы ей предоставили выбор в вопросах замужества? Теперь она точно знала, что не было бы никакой разницы. Потому что она выбрала бы тот самый путь, который привел бы ее именно к этому моменту. Она собрала всю свою смелость и обвила рукой его талию.
— Я чувствую то же самое, — сказала она. — Я рада, что вы рядом со мной.
Было еще достаточно светло, и месье Дюваль благополучно посадил свой аэростат на пустом поле, вызвав переполох в нескольких деревнях Суссекса. Милли с Фицем прибыли в Лондон к полуночи.
Всю следующую неделю Милли провела у постели матери. Сначала казалось, что миссис Грейвз чудесным образом поправляется, но надежды Милли рухнули, когда ее состояние ухудшилось.
Миссис Грейвз постоянно пребывала в полубессознательном состоянии. Иногда она приходила в себя и оставалась в сознании достаточно долго, чтобы поесть и обменяться приветствиями с Милли. А иногда снова впадала в забытье, прежде чем успевала что-то сказать.
Сестры и кузины миссис Грейвз по временам сидели с Милли в течение дня. Фиц каждую ночь проводил рядом с ней. Они почти не разговаривали этими долгими ночами, дремля каждый в своем кресле, но его присутствие служило для нее источником неизмеримой поддержки.
