мисс Дюлак произошла маленькая неприятность – ванна протекла. Это случилось вчера, и мистер Вандерлиден, узнав об этом утром, тут же, первым же поездом, отправил горничную в старый дом, чтоб там все для вас приготовить. Там будет, я уверен, вам вполне удобно, а мисс Дюлак послала туда и своего повара, так что все будет точно так же, как было бы в Райнбеке.
Арчер глядел на говорившего, словно не понимая, что заставило того продолжить тоном еще более извиняющимся:
– Будет все в точности, как было бы, уверяю вас, сэр…
Но тут неловкую паузу прервала Мэй, с жаром воскликнув:
– Как в Райнбеке? В старом доме? Да там будет в тысячу раз лучше! Правда же, Ньюленд? И как добр мистер Вандерлиден, как хорошо, что это пришло ему в голову!
И когда они отъехали с горничной, сидевшей подле кучера, и новенькими свадебными вещами на последнем сиденье, Мэй возбужденно продолжала:
– Только подумай: я ведь никогда не была там внутри! А ты был? Вандерлидены мало кого туда пускают. А вот для Эллен они дом, кажется, открыли, и она мне рассказывала, какой это уютный домик. Она говорила, что это единственный дом в Америке, в котором она, как ей кажется, могла бы быть совершенно счастлива!
– Ну, вот и мы будем счастливы, правда? – весело воскликнул муж, и она ответила ему с озорной улыбкой:
– Да, счастье наше только начинается, начинается чудесная счастливая жизнь, и мы будем жить так всегда – рядом и вместе!
Глава 20
– Конечно, нам следует пообедать с миссис Карфри, дорогая! – сказал Арчер, и жена, сидевшая на другом конце монументального стола, уставленного солидной британской посудой, за завтраком в их пансионе бросила на него озабоченный хмурый взгляд.
Во всей ненастной пустыне осеннего Лондона знакомы им были только эти две дамы, и именно их Арчеры намеренно и старательно избегали, следуя старой нью-йоркской традиции, согласно которой навязывать свое общество малознакомым людям только на том основании, что ты иностранец в чужой стране, – «недостойно». Путешествуя по Европе, миссис Арчер и Джейни всегда и неуклонно придерживались этого принципа и с такой непроницаемой и неизменной сдержанностью встречали какие бы то ни было дружеские авансы со стороны окружающих или попытки с ними познакомиться, что в результате все их общение сводилось к двум-трем фразам, которыми они обменивались с «иностранцами», со служащими отелей или станционной прислугой. К соотечественникам же своим, исключая знакомых им ранее или обладавших хорошими рекомендациями, они относились с подчеркнутым презрением. Поэтому если им не случалось встретить во время путешествия кого-либо из Чиверсов, Дагонетов или Минготов, то целые месяцы они проводили в неизменном теа-а-тет. Но и самые тщательные предосторожности иногда не помогают, и однажды вечером дама из номера напротив, который она разделяла с другой дамой (их имена, одежда и статус к тому времени Джейни были уже досконально известны), постучалась в их дверь и спросила, не найдется ли у миссис Арчер жидкой мази. Вторая дама – сестра вторгшейся к ним в номер – внезапно захворала бронхитом, и миссис Арчер, никогда не выезжавшая из дома без полного набора домашней аптечки, к счастью, смогла предоставить необходимое средство.
Миссис Карфри сильно страдала, и поскольку они со своей сестрой мисс Харль путешествовали вдвоем, была в высшей степени благодарна семейству Арчер, оказавшему им всестороннюю помощь и предоставившему в их распоряжение умелую горничную, которая помогала растирать больной спину.
Покидая Ботцен, Арчеры не думали когда-нибудь вновь увидеться с миссис Карфри и мисс Харль. Идея навязывать свое общество «иностранцам» только потому, что тебе случилось оказать им помощь, была совершенно чужда миссис Арчер как крайне «недостойная». Но миссис Карфри и ее сестра, незнакомые с таким взглядом на вещи и совершенно неспособные его понять, испытывали признательность к двум «милейшим американкам», которые были так добры к ним в Ботцене и продолжали чувствовать себя связанными с ними вечной благодарностью. С трогательной настойчивостью они пытались ухватиться за каждую возможность встречи с миссис Арчер и Джейни во время их путешествия по Европе и проявляли необыкновенную ловкость, расспрашивая и узнавая, когда те будут в Лондоне по пути в Штаты или из Штатов. Дружеское общение оказывалось неизбежным, и, едва вселившись в «Браунс-отель», они видели уже поджидавших их там любящих приятельниц, которые, подобно им, тоже выращивали папоротники в горшках, плели макраме, читали мемуары баронессы Бунзен и разделяли их отношение к тем или иным из видных лондонских проповедников. Как выразилась миссис Арчер, знакомство с миссис Карфри и мисс Харль «открыло ей Лондон с новой стороны», а ко времени помолвки Ньюленда дружба двух семейств настолько упрочилась, что было сочтено «совершенно правильным» послать английским сестрам приглашение на свадьбу, в ответ на которое был получен букет засушенных альпийских цветов под стеклом. А когда Ньюленд с женой отплывали в Англию, последним напутствием, которое в порту получили они от миссис Арчер, было: «Вы должны будете познакомить Мэй с миссис Карфри».
Ньюленд и его жена вовсе не собирались исполнять это предписание, однако миссис Карфри со свойственной ей дотошностью выследила их и прислала приглашение им на обед, и вот по поводу этого приглашения сдвигала сейчас брови Мэй Арчер, сидя за чаем с плюшками.
– Тебе-то хорошо, Ньюленд, ты их знаешь, а я буду стесняться, чувствовать себя неловко в толпе совершенно незнакомых мне людей! И что мне надеть?
Откинувшись на спинку стула, Ньюленд с улыбкой смотрел на нее. Она стала еще красивее, и еще больше вид ее напоминал Диану-охотницу. В английской сырости щеки ее горели еще ярче, девическая жестковатость черт как бы смягчилась, а может быть, то был отсвет счастья, огонек, теплившийся под внешним ледяным покровом.
– Что надеть? Но, дорогая, по-моему, на той неделе из Парижа чуть ли не сундук одежды тебе прислали!
– Да, конечно. Я хочу сказать, что выбрать? – Она чуть надула губы. – Я ни разу еще не была на званом обеде в Лондоне и не хочу выглядеть смешной.
Он попытался вникнуть и помочь ей в ее замешательстве.
– Но разве англичанки вечером не одеваются точно так же, как все прочие?
– Ньюленд! Как можешь ты говорить такие смешные вещи, когда в театр англичанки ходят с непокрытой головой и в бальных нарядах!
– Ну, даже если дома они тоже сидят в бальных нарядах, то к миссис Карфри и мисс Харль это не относится. Они будут в чепцах, как у моей мамы, и в шалях, очень мягких шалях.
– Да, но в чем будут другие женщины?
– Не в таких красивых платьях, как у тебя, дорогая, – ответил он, удивляясь неожиданно проявившемуся у Мэй почти болезненному интересу к одежде.
Вздохнув, она отодвинулась от стола:
– Очень мило, что ты так
