Воротник доходил до подбородка, заставляя держать его ровно.
– Не опоздайте, – поторопила ее Йона, закончив шнуровать обувь. – Вы повторили это дюжину раз, и я не забыла: нужно прибыть ровно в восемь.
Хейзел подтянула края перчаток.
– Я не опоздаю. Поверь.
Она все еще помнила, как пыталась пробраться на хирургическую демонстрацию доктора Бичема в Анатомическом обществе и оказалась перед запертой дверью, едва прозвонили колокола над городом.
Когда она направилась к экипажу, земля все еще была покрыта изморозью – застывшей за ночь и превратившейся в лед росой. Хейзел наслаждалась хрустом травы под ногами. «Это будет прекрасный день», – подумала она.
Эта уверенность продержалась в ней ровно до того момента, как экипаж поднялся на вершину холма, где расположился Старый город; в окошко Хейзел увидела прочих будущих врачей, спешивших к экзаменационному залу в университете. Все они выглядели очень серьезно, эти мужчины в темных плащах и поношенных ботинках, некоторые в очках, и поголовно каждый с выражением полной сосредоточенности на лицах. Они шагали по мостовой, глядя под ноги и нахмурив брови. У Хейзел скрутило желудок, а ее завтрак горьким комом застрял в горле. От покачивания экипажа ее затошнило.
– Можете остановить экипаж? – окликнула она кучера. – Отсюда я дойду пешком.
Холод обжег ее, стоило открыть дверь: для декабрьского утра ее плащ был слишком тонким, а палантин она взять забыла. Она шла быстрым шагом, чтобы согреться, и вскоре пересекла мост по дороге к университету. Никто не обращал на нее внимания, когда она шла по мощеным улочкам мимо магазинчиков, от которых шел запах разогретого мяса и вчерашнего эля, мимо бродяг в одеялах, забившихся под навесы, мимо лохматых дворняг, виляющих хвостами при виде любой подачки, мимо детей, играющих в кости, мимо мужчины в цилиндре, везущего кресло-коляску с укрытой вуалью фигурой.
Хейзел застыла. Человек с креслом свернул за угол, в переулок. Как там было в рассказе Дженет? Об увиденной во сне вуали. И Мунро рассказывал ту же историю. Он тогда описал именно эту сцену: как его везли по городу под плотной черной вуалью. Никто из прохожих, кроме Хейзел, не остановился и не заметил ничего необычного. На их взгляд, это была пожилая вдова в трауре или калека, совершающий утреннюю прогулку.
Хейзел, затаив дыхание, следила, как человек с креслом сворачивает с главной улицы в переулок, тот самый, что ведет к Анатомическому обществу. Хейзел шагнула вперед, не удержавшись от желания заглянуть за угол. Но заметила лишь взмах плаща и закрывающуюся дверь, как подтверждение того, что было ей известно: человека в кресле везли в анатомический театр.
В голове предупреждающе звякнул колокольчик. Сегодня был понедельник. Барон Уолфорд отправился на операцию, в Анатомическое общество. Разве не об этом он говорил? Что же происходило за этой закрытой дверью?
До экзамена оставалось еще достаточно времени – она собралась так рано, что могла бы добраться от Хоторндена до университета пешком и все равно успела бы до начала экзамена занять свое место и даже наполнить чернильницу. Определенно, ничего страшного не случится, если она просто… заглянет туда. Посмотрит, что там происходит. Наверняка ничего особенного. И вообще, барон Уолфорд на том ужине был изрядно пьян. Ему, скорее всего, подберут новый стеклянный глаз, а фигура в кресле… просто пожилая вдова, навещающая своего внука, приглашенного сюда с лекциями.
Время у нее есть. Времени у нее предостаточно. Хейзел захотелось, чтобы Джек оказался здесь, привел бы ее в чувство и велел бы не заниматься глупостями, не обращать внимания на барона и неизвестную вдову, а сосредоточиться. Сосредоточиться на университете, на экзамене, на своем будущем. Но Джека здесь не было; он слонялся где-то в городе, без Хейзел, а она в одиночестве стояла на шумном перекрестке и грызла ноготь, мысленно проигрывая все возможные ситуации.
Но свой выбор она сделала, еще когда увидела, как кресло-коляска скрывается за дверью, и почувствовала, как бешено забилось сердце, а волосы на затылке приподнялись от волнения и страха. Хейзел стянула шляпку, оглянулась по сторонам, проверяя, не смотрит ли на нее кто-нибудь, а затем исчезла в маленьком переулке чуть дальше здания, где всего лишь несколько месяцев назад Джек Каррер, имени которого она тогда не знала, показал ей тайный вход.
Из «Трактата об анатомии доктора Бичема, или Профилактика и лечение современных болезней» (17-е издание, 1791 год) под ред. доктора Уильяма Р. Бичема
Предназначение врача – защищать и беречь ближнего своего. И это единственное указание посвятившим себя этой выдающейся профессии: помогать тем, кто в беде. Целью изучения должно быть расширение границ познания, но никогда – изучение как таковое. Оставьте знание ради знания философам. Жизнь врача слишком коротка, чтобы тратить ее на праздные рассуждения, – если он использует свой ум, то должен также использовать и руки.
Каменный коридор оказался темнее и уже, чем помнилось Хейзел. Паутина цеплялась за ее юбки, и она с трудом удерживалась от чихания из-за пыли, кружащейся в полосах света, который просачивался сквозь неплотно пригнанные доски двери у нее за спиной. Чем дальше двигалась Хейзел, тем холоднее и темнее становилось. Не пройдя и десятка шагов по коридору, она уже глубоко раскаивалась в своем решении; ей следовало сидеть в экзаменационном зале университета и усмехаться в ответ на подначки Траппа, ведь она была уверена, что справится со всем, что ждет ее на экзамене. Ее работа была бы образцом аккуратности, написанным безупречным почерком. Возможно, она бы даже закончила первой в классе. Минуты утекали.
Она покачала головой, словно выбрасывая оттуда подобные мысли. Она все равно успеет. Времени у нее предостаточно. Пол слегка пошел под уклон, и Хейзел услышала тихий гул голосов с другой стороны двери, которую ей никак не удавалось разглядеть в сумраке.
– …значит, что вы ничего не почувствуете, уверяю вас.
– …сам прошел через подобную процедуру…
– Мы выбрали этого, потому что он молодой, понимаете? Стоит трех пенсов сверху, зуб даю.
Хейзел повернула тяжелую металлическую ручку, вздрогнув от скрипа. Она ждала, что раздадутся крики, что темп или градус беседы на сцене изменится, но, судя по всему, ее не услышали. Хейзел приоткрыла дверь на дюйм, впустив в коридор тонкий лучик света, а затем, не дождавшись реакции от людей на сцене, увеличила щель настолько, чтобы проскользнуть боком.
В нос сразу же ударил запах соломы – свежей соломы, устилавшей сцену и пол между рядами, вероятно, для того чтобы впитывать кровь. Хейзел, молча возблагодарив матушку за навязанные ею уроки этикета, где ее научили тихой, подобающей
