– И я тоже, - сказала она, разглаживая лацканы его сюртука. - Джек, а скоро наступит пробуждение?
– Как это, к моему великому сожалению, случилось с тобой в гостинице? Нет, Диана, мне жаль, но я должен признаться, что этот любовник вполне реален, далеко не совершенен, очень взволнован и не уверен в себе. И так влюблен в тебя. И очень надеется, что ты повторишь ту просьбу, которую произнесла несколько минут назад.
– Чтобы ты любил меня и душой, и телом?
– Да, эту.
– Да, Джек. Это необыкновенная ночь. Так похожая на сон, только теперь я знаю, что ты настоящий, и я знаю, что только что дала согласие быть твоей женой. Сделай ее совсем особенной. Возьми меня.
Ты уверена, Диана? - Он обнял ее за талию и припал губами к ее шее. - Ты уверена? Если хочешь, я могу подождать. Подождать нашей брачной ночи. Но если ты этого хочешь, ты должна сказать мне об этом как можно скорее.
– Возьми меня, - повторила она, прижавшись лбом к его плечу, а его руки уже начали расстегивать пуговки на ее спине.
– Заниматься любовью, - тихо сказал он. - Для меня это будет впервые, Диана. Клянусь, впервые. Для меня это никогда не было любовью. - Он спустил с ее плеч платье и чуть отступил, чтобы оно упало на пол. - Давай посмотрим, любовь моя, не рухнет ли сейчас вселенная.
Ничего не произошло. Он раздел ее и положил на одеяла и подушки, которые оставались в павильоне со дня пикника. Он снял с себя одежду, а она помогала ему, и лег рядом с ней. И прижался к ее губам. И для него исчезло все: и гроза, и павильон, и продолжавшийся в доме бал. Оставалась лишь женщина, которой он жаждал доставить наслаждение, прибегая ко всем таинствам искусства, приобретенного за несколько лет.
Но впервые это была не просто женщина, доставлявшая ему удовольствие и получавшая удовольствие от него. Это была Диана, женщина, которую он всеми силами старался не полюбить, но не сумел. Она стала для него всем миром, вселенной и самой жизнью. И это ее имя произносил он, доводя их обоих до чувственного экстаза.
И для Дианы уже не существовало ничего, кроме этого мужчины, его медленных, нежных и умелых ласк и бурной страсти в конце. Он учил ее наслаждению, свободе желаний, интимным ласкам. Этот человек, как она поняла по его первому прикосновению к ней, не оставит ее неудовлетворенной и опустошенной. И наконец с ним она переживет безумную минуту экстаза.
Это не любовник, возникший в ее воображении. Это Джек. И она любит его. И никогда больше не подумает, что сделала ошибку. Она его полюбила. Несмотря ни на что. Навсегда.
Вселенная взорвалась.
И только через несколько минут все постепенно вернулось на свои места. Диана лежала в теплых, уютных объятиях Джека.
– Знаешь, - сказал он, запечатлев на ее губах долгий поцелуй, - если бы я знал, как это будет, Диана, никакая сила на земле не остановила бы меня там, в гостинице. Между прочим, какой приятный человек этот хозяин гостиницы, он не ставит замки на свои двери. Когда я буду возвращаться в Лондон, я должен остановиться там и пожать ему руку. И за кого же ты приняла меня, Диана Ингрэм?
– Ты был моим воображаемым возлюбленным. И я всеми клеточками моего тела поняла, что этот образ будет мучить меня всю жизнь.
– Я? - Он посмотрел на нее, приподняв одну бровь. - Я - мучить женщину, которую люблю? Ты оскорбляешь меня, Диана. Однако у меня есть вопрос. А как мне справиться с моим конкурентом?
Она шлепнула его по животу, и он поморщился.
– Не сомневайся, я сброшу его с постели, как только он попытается залезть в нее, - сказал он, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. - В нашей постели найдется место только для двоих - одной женщины и одного мужчины. И этим мужчиной буду я. Может быть, нам поставить для него выдвижную кровать, Диана? Ох! Тяжелый же у тебя кулачок.
– И будешь получать такой удар каждый раз, когда у тебя будет хватать наглости напоминать об этом. Я уже жалею, что была откровенна с тобой.
– Ты хочешь обвенчаться в Лондоне в церкви Святого Георгия? - спросил он. - Конечно, явится весь свет. Боюсь, это единственный способ заставить всех поверить, что я действительно женюсь. Меня уже давно списали как закоренелого холостяка, Диана. Все озабоченные мамаши отказались от охоты за мной несколько лет назад.
– Это потому, не сомневаюсь, что у тебя дурная слава, - заметила Диана. - Ах да, я думаю, пышная свадьба - это великолепно, Джек. И как скоро?
– Лучше поскорее, - ответил он. - Должно быть, я жадный и хочу провести несколько дней с тобой здесь, но в начале следующей недели я уеду и с быстротой молнии все устрою - сообщу эту новость матери и девочкам. Они будут поражены и так крепко будут обнимать меня, что затрещат все мои косточки. Затем поскачу из всех лошадиных сил к дому твоего отца, чтобы просить твоей руки. Как ты полагаешь, он отдаст мне тебя?
– Я совершеннолетняя. Да и как папа сможет устоять перед тобой? Ты все-таки маркиз.
– Я иногда забываю, что я такая знатная персона, - сказал он. - Полагаю, поэтому ты и выходишь за меня замуж, не правда ли, Диана? Чтобы стать маркизой?
– Да, - ответила она. - Ты хочешь сказать, что думал, будто могли быть и другие причины?
Он убрал руку, обнимавшую ее, и приподнялся, опершись на локоть.
– Как я вижу, у меня будет жена с острым язычком. Мне не хочется говорить об этом, Диана, но за дверью вдруг наступила ужасная тишина. Боюсь, что дождь кончился и нам пора шлепать по мокрой траве домой.
– Если бы ты был джентльменом, - сказала она, - ты бы понес меня на руках.
– Если бы я был джентльменом, - целуя ее в нос, возразил он, - я бы не допустил, чтобы ты лежала голая на полу, и не проделывал бы с тобой ужасные вещи только потому, что ты имела несчастье оказаться здесь во время грозы наедине со мной.
– Ладно, - вздохнула она, - если бы мне пришлось выбирать: лежать ли мне голой с тобой, а затем промочить ноги, или не лежать здесь с тобой, но меня бы отнесли на руках до дома, то не думаю, что я предпочла бы сухие ноги.
Он усмехнулся, встал и протянул ей руку.
– У кого-то должна быть холодная голова. Вставай, женщина, и одевайся, пока рассвет не застал нас по дороге домой. Мы еще должны предстать перед графиней.
Можешь вообразить, как она встретит эту новость? Боюсь, у меня не останется несломанных костей для моей матери. Одевайся.
– Да, милорд, - едва успела смиренно ответить она, как он схватил ее в объятия.
– Если подумать, то люди с холодной головой редко получают радости от жизни.
– Это и мое мнение, Джек, - поспешила ответить она.
В один из вечеров, когда после помолвки прошло чуть более недели, в клуб «Уайте» вошел маркиз Кенвуд. Он постоял некоторое время, оглядывая комнату, где играли в карты, и кивнул нескольким знакомым, которые не слишком были поглощены игрой. Он заглянул в читальню, в это время дня почти пустовавшую.
