– Ты простил свою сестру, господин мой? Конечно, у тебя на то были свои причины. Впрочем, – добавила она с намеренным коварством, – я просто счастлива, ибо мой брат будет тебе благодарен за это. Завтра, может быть, и этой ночью, властелин верующих прибудет в Аль Хамру! Его первое желание – увидеться со своей любимой…
По мере того как говорила Зобейда, Катрин видела, как на ее глазах разрушалось все, что она только что отвоевала. Рука Арно больше не держала ее руку, и опять гнев захлестнул его. Однако Катрин не хотела сдаваться.
– Арно, – умоляюще попросила она, – я еще так много должна тебе рассказать…
– Еще успеешь! Морайма, уведи ее к ней в комнату и следи за тем, чтобы она была готова к возвращению моего благородного брата.
– Куда ты ее уводишь? – сухо спросил Арно. – Я хочу знать.
– Совсем рядом отсюда. Комната, где она будет находиться, выходит в сад. Смотри, как я добра с тобой! Я поселила твою сестру у себя, чтобы ты мог с ней видеться. А за стеной гарема тебе это было бы невозможно. Пусть идет теперь. Поздно, ночь проходит, нельзя же разговаривать до рассвета…
Однако Арно знал Зобейду.
– Что это ты стала такая добрая? На тебя это вовсе не похоже.
Принцесса пожала плечами и ответила пленительно-сладко:
– Она твоя сестра, а ты ее господин! В этом все дело.
На нормального мужчину лесть всегда действует, а Арно, Катрин убедилась в этот момент, был совершенно нормальный, да еще сохранил наивность. Его, казалось, удовлетворило объяснение Зобейды.
Катрин не обманывалась. Если мавританка убирала когти, нужно было удвоить бдительность, и ее внезапные мягкость и благодушие не сулили ничего хорошего. Улыбка, голос чаровницы, однако, не изменили ее взгляда, полного жесткой расчетливости. Множество испытаний, выпавших на долю Катрин, научили ее, по крайней мере, читать во взгляде.
Между тем Катрин послушно позволила Морайме себя увести. На этот раз все уже сказано! Однако перед тем, как уйти, она обернулась в последний раз к Арно и заметила, что он провожает ее глазами.
Комната на самом деле выходила прямо в сад. С узкого, но удобного ложа, куда положила ее Морайма, Катрин видела между двумя тонкими колонками, как светится в лунном свете вода в бассейне.
– Может быть, здесь менее пышно и торжественно, чем в твоем покое, – сказала Морайма, – но более изысканно! Зобейда не любит больших комнат. Здесь у тебя будет все, и ты будешь жить почти в саду.
Еврейке, видимо, было не по себе в новых покоях Катрин. Может быть, она ее подбадривала, чтобы подбодрить себя саму?
– Почему ты так боишься, Морайма? Чего ты опасаешься?
– Я? – произнесла Морайма. – Я не боюсь. Мне… холодно.
– В такую жару? Ветерок, который дул недавно, стих. Даже листья в саду не шевелятся.
– А мне все-таки холодно… Мне всегда холодно!
Она поставила у изголовья Катрин миску с молоком, на которую молодая женщина посмотрела с большим удивлением:
– Зачем это молоко?
– На случай, если тебе захочется пить. И потом, тебе нужно пить много молока, чтобы твоя кожа сияла и была мягкой.
Катрин вздохнула. Как раз время заниматься ее кожей! Словно в этом дворце только и думали о секретах красоты. Ей уже надоела эта роль роскошного животного, обласканного, наряженного, откормленного на потребу хозяина.
Морайма ушла так быстро, как ей позволяли ее короткие ноги, и Катрин попыталась обдумать свое положение. Непосредственная близость Зобейды не страшила ее. Конечно, принцесса еще два раза подумает, прежде чем замучить ту, которую она считает сестрой своего любовника. Вовсе не из-за нее терзалась молодая женщина. А из-за Арно! Когда он ее только увидел и узнал, она ни минуты не сомневалась, что он обрадовался и что он ее любит. Бывают минуты, которые не обманывают! Но Зобейда задула эту радость, как свечу, ядовитыми словами, и Арно вынырнул из внезапно нахлынувшей волны счастья и стал прислушиваться только к ревности, к злости обманутого мужа. Он еще не знал, печально думала Катрин, некоторых эпизодов вроде цыганского табора с несчастным Феро или в башне замка Кока, и нужно, чтобы он о них никогда не узнал. Иначе счастье для них невозможно. Он навсегда от нее отвернется.
Между тем усталость заставила ее закрыть глаза, но она спала плохо, нервно, вскакивая и вскрикивая. Катрин ощущала опасность, природу которой не могла определить, но чувствовала, как эта опасность неумолимо приближается.
Во сне ей показалось, что она задыхается. Это разбудило ее окончательно. Она выпрямилась в кровати, вся в поту и с отчаянно бившимся сердцем. Лунный свет теперь пролег вдоль плит на полу. Крик ужаса вырвался из горла молодой женщины: там, в белесом свете медленно покачивалась тонкая, черная… змея! И она ползла к кровати!
Катрин поняла все в мгновение ока. Миска молока, которую Морайма поставила у изголовья кровати! Ее желание поскорей убежать, страх Мораймы – теперь Катрин поняла смысл всего этого.
С расширенными от ужаса глазами, судорожно сжимая шелковые одеяла на обнаженной груди, с неприятным ручейком холодного пота, потекшим вдоль спины, Катрин смотрела, как подползала змея. Она оцепенела от вида длинного черного тела, которое медленно, разворачивая свои кольца на плитах, подползало все ближе, ближе. Словно кошмар, от которого уже не проснуться, ибо она не осмеливалась кричать. А потом, кого звать? Никто не придет на ее зов…
Ее обезумевший разум обратился к мужу. Сейчас она умрет в нескольких шагах от него, а завтра, конечно, когда ее труп обнаружат уже холодным, Зобейда найдет бесконечное множество оправданий, лживых и притворных сожалений. Все комнаты выходили в сад. Как же она могла догадаться, что змея проникнет именно в ее комнату? И Арно, вполне возможно, ей еще и поверит… И вот, когда змея доползла до ее низкой кровати, она отчаянно застонала:
– Арно! Арно, любовь моя…
И произошло чудо. Катрин в самом деле подумала, что страх свел ее с ума, когда увидела, что Арно оказался рядом. Его высокая фигура заслонила лунный свет. Быстрым взглядом он охватил забившуюся в угол кровати Катрин и змею, которая уже поднимала свою плоскую голову. Одной рукой он выхватил кинжал из-за пояса, другой схватил платье, валявшееся на табурете, и всей тяжестью упал на кобру.
Смерть змеи была мгновенной.
– Не бойся! Я ее убил!
Но она его едва слышала. Обезумев от страха, Катрин осталась сидеть с вытаращенными глазами, стуча зубами, не в силах вымолвить ни слова. Арно подошел к кровати:
– Катрин! Прошу тебя, ответь… С тобой ничего не случилось?
Она открыла рот, но слова застыли в горле. Ей хотелось заплакать, но она не могла пошевелиться, поднять на мужа взгляд, в котором жил ужас. Арно заключил ее в свои объятия.
