– Мне нравится находиться рядом с тобой. Уверяю тебя, мне бешено завидует каждый мужчина. Многие из них вернутся домой, где их ждут надоевшие некрасивые жены…
– Некрасивые! Покажи мне хоть одну некрасивую женщину!
– Ш-ш-ш, милая, – он наклонился и зашептал на ухо:
– Они лягут в постель со своими некрасивыми женами, а думать-то будут о тебе. И захотят узнать, какая ты в постели. Они будут представлять, как раздевают тебя, какие у тебя миниатюрные ножки, какое тело. Их будет мучить мысль, какие у тебя соски – розовые или коричневые…
Хизер молча, слушала, поражаясь неведомым ей доселе сторонам мужской души.
– Мужчин до безумия пленяют женские груди, – продолжал нашептывать Дамиан. – Они даже спорят, какие у женщины груди – поместятся ли они в бокал шампанского, или же похожи на две спелые дыни… Не смотри так возмущенно, милая. Женщины не лучше в этом отношении. Втайне они обсуждают достоинства тех, кого избрали себе в любовники на эту ночь. Похож ли он на сморщенную морковку или…
Хизер прямо задохнулась от возмущения и бросила на Дамиана испепеляющий взгляд, но тут же увидела, что глаза у него улыбаются. Дамиан не выдержал и тихо рассмеялся.
Хизер почувствовала, как ее губы раздвигаются в ответной улыбке. Теперь она поняла, чего он добивался, – любым способом отвлечь ее от тревожных мыслей.
– Ты неисправим, – заметила она.
Дамиан склонил голову и поднес к губам ее руку.
– Признаю свою вину целиком и полностью, мадам.
Толпа стала редеть. Начинался второй акт, и все заторопились на свои места. Дамиан кивнул головой в сторону лестницы:
– Пошли?
Хизер кивнула и вдруг лукаво ему улыбнулась:
– Я знала, что вы бессовестно врете. Даже младенцу понятно, что истинный джентльмен никогда не позволит себе таких скандальных мыслей в отношении леди.
Дамиан застонал про себя. Знала бы она, что за мысли появлялись в его голове все эти недели…
Когда они вернулись домой, Дамиан проводил ее до дверей. Взгляд его скользнул по ее лицу и остановился на слегка приоткрытых губах. Хизер задержала дыхание, ожидая, что он обнимет ее, но Дамиан лишь поцеловал ей руку. Хизер с трудом скрыла разочарование.
Этой ночью ее сны были наполнены такими видениями, что поутру она подумала, а так ли уж преувеличивал Дамиан…
За завтраком Беа завладела утренней газетой. Ее особенно интересовали светские новости. Хизер всегда посмеивалась над сестрой за то, что та упивается пикантными подробностями жизни светского общества, подобно ребенку, смакующему любимое лакомство. Виктория относилась снисходительно к этой страсти своей дочери. Глаза Беа удивленно расширились, когда она увидела в колонке новостей знакомое имя. Девушка впилась глазами в газету.
«Вчера вечером в «Ковент-Гардене» всеобщее внимание привлекла не опера. Публика с интересом наблюдала за Дамианом Тремейном, графом Девереллом, сопровождавшим некую мисс Хизер Дьювел, черноволосую подопечную Майлза Грейсона, графа Стонхерста. Внимание графа к этой девушке вызвало зависть многих гораздо более юных леди, которые вполне могли составить конкуренцию даме сердца молодого графа. Теперь все свахи Лондона с нетерпением ждут завершения очередной интрижки Дамиана Тремейна».
Беатрис медленно опустила газету.
– О Господи, – выдохнула она.
Виктория, откусив кусочек слоеной хрустящей булочки, бросила в ее сторону любопытный взгляд.
– Что ты там вычитала, детка?
Беа молча, протянула газету матери. Майлз стал читать вместе с женой. Он с такой силой грохнул кулаком по столу, что даже тарелки подскочили.
– Дьявол! – Лицо Майлза потемнело от гнева. – Вот за это я и ненавижу Лондон!
Беа сидела с несчастным видом.
– Почему они такие злые? Хизер же совсем не старая!
– Что толку возмущаться, моя дорогая, – вздохнула Виктория. – Так и рождаются сплетни.
Майлз встал из-за стола и заходил по столовой.
– Это моя ошибка! Я попросил его отвезти Хизер в оперу.
– Папа, – быстро проговорила Беа, – только не показывай это Хизер!
Но было уже поздно. На пороге стояла Хизер, вглядываясь в их огорченные лица. Виктория протянула ей газету:
– Боюсь, дорогая, что вы с Дамианом наделали много шума. Не расстраивайся, милая. Такое может случиться с каждым из нас.
Хизер читала и бледнела буквально на глазах. Дочитав, она аккуратно сложила газету.
– Мы действительно привлекали внимание, – проговорила она и потянулась за своей чашкой.
Майлз и Виктория, молча, переглянулись, а Беатрис, восхищенная самообладанием сестры, не могла удержаться от вопроса:
– Неужели тебя это совсем не трогает?
– Да нет, Беа, трогает, – слегка улыбнулась Хизер. – Но, по крайней мере, они не упомянули мою хромоту. Передай мне, пожалуйста, сливки.
Но Беа была возбуждена сверх всякой меры.
– Если бы упомянули, то я бы отправилась в редакцию, нашла этого писаку, отрезала ему ногу и послушала, что бы он тогда запел!
У Виктории удивленно приподнялись брови.
– Если ты не научишься держать в узде свой язык, Беа, – сухо проговорила она, – то очень скоро прочтешь свое имя в этой же колонке.
Беа вскинула голову:
– Ну что ж, мама, как ты сама говоришь, такое может случиться с каждым из нас. Возможно, будет лучше, если я начну привыкать к этому уже сейчас!
Виктория послала Майлзу взгляд, означавший примерно следующее: «Да помогут нам небеса». Хизер уткнулась в свою чашку, чтобы спрятать улыбку. Но, как оказалось, на этом утренние волнения не закончились. Только они встали из-за стола, как в столовую вошел дворецкий с письмом для Майлза.
– Это из Линдермера, – нахмурившись, сообщил Майлз. Он сломал печать, быстро пробежал письмо и мрачно посмотрел на Викторию.
– Любовь моя, у нас неприятности. Загорелась кухня, пострадали несколько слуг. – Он успокаивающе положил ладонь на руку Виктории, заметив страх в ее глазах. – Артур и Кристина здоровы.
– Думаю, нам пора возвращаться, Майлз.
– Согласен, дорогая. Мы можем выехать сегодня пополудни налегке, а вещи привезут позже.
– Тогда я скажу горничным, чтобы начали укладываться, – живо предложила Беа.
– Хорошо, Беа, скажи им.
– Пойду, распоряжусь насчет кареты, – бросил Майлз, выходя из столовой.
Виктория двинулась было за ним, но вдруг остановилась, сжав ладонями виски.
– Боже мой, совсем памяти не стало! – расстроено воскликнула она. – Сегодня вечером мы приглашены на бал к Софи! Но мы никак не можем остаться. Знаю, она расстроится, но что я могу поделать… – Она бросила взгляд в сторону кабинета. – Мне надо отправить ей записку.
