Его низкий шелестящий шепот обезоруживал Хизер, лишал ее воли, словно бы ее никогда и не было.
Глаза Дамиана сияли нежностью – целый мир нежности, – но она все еще боялась поверить… И все-таки молча, кивнула, не в силах отвести взгляда от этих любящих глаз.
Это был самый удивительный день в ее жизни.
Дамиан привез ее к небольшому лесному озеру. Они неспешно позавтракали прямо на берегу, усевшись на ствол поваленного дерева. Неподалеку обитало целое семейство бурундуков, и Хизер от души смеялась, глядя на их забавные проказы. Держась за руки, они с Дамианом гуляли по берегу озера и любовались игрой солнечных зайчиков на голубой воде. День был наполнен тихой радостью взаимного доверия, беспечным смехом, душевным покоем.
Обо всем этом Хизер только мечтала, и сейчас ей хотелось, чтобы день этот никогда не кончался. Но солнце уже клонилось к западу, горизонт окрасился в розовый цвет, а небо над вершинами деревьев начало наливаться предвечерней синевой.
У Хизер сжалось сердце, когда карета остановилась перед родительским домом. Дамиан проводил ее до того самого места, откуда началось это удивительное путешествие.
Они стояли, обнявшись, не в силах расстаться. Длинные пальцы Дамиана купались в водопаде волос Хизер, прозрачная глубина его серых глаз была наполнена чувственностью.
Хизер охватила сладкая истома, не было сил даже шевельнуться. Ее пальцы машинально теребили его рубашку, прикасались к темным курчавым волосам, видневшимся в открытом вороте.
– Дамиан, пожалуйста, – проговорила она дрожащим голосом, – не делай этого.
– Почему?
– Да потому что я не могу бороться! Я не могу бороться с тобой!
Дамиан нежно коснулся ее шеи.
– Так и я тоже не могу бороться с тобой, – прошептал он и прижался губами к ее рту.
Поцелуй был долгим. В нем было все – сладостная нежность, горячая страстность, пьянящая чувственность… Это был поцелуй-воспоминание и поцелуй-обещание. И Хизер не устояла. С тихим стоном она припала к нему, обхватив руками за шею. У Дамиана вырвалось невнятное восклицание, он страстно сжал ее в своих объятиях.
Неохотно оторвавшись от ее губ, он слегка приподнял ее лицо за подбородок.
– Знаешь, – услышала Хизер, – я ждал этого момента с тех пор, как увидел тебя на балу у леди Сатон.
Хизер почувствовала, что сейчас расплачется, и попыталась высвободиться из его рук, но Дамиан не позволил ей этого.
– Неужели ты думаешь, – прошептали его губы, – что мои чувства слабее твоих? – Он сплел свои пальцы с ее тоненькими пальчиками и поднес их к губам. – Уверяю тебя, что это не так.
Хизер задрожала. Она оказалась безоружной перед его нежностью, и не было сил сопротивляться его воле и своему собственному предательскому желанию подчиниться ей.
– Дамиан, я хочу, чтобы между нами все было честно.
– По-другому и быть не может.
– Тогда я буду говорить без обиняков. Ты знаешь, что, кроме тебя, у меня не было другого мужчины. Но ты… О Господи, я же не такая дурочка, чтобы поверить, что у тебя не было других женщин. – Она старалась не смотреть на него. – Ты светский человек, у тебя большой жизненный опыт. И я прекрасно понимаю, что не иду ни в какое сравнение с другими женщинами, которых ты знал…
– Подожди, – прервал ее Дамиан. – Ты, похоже, считаешь, что я менял женщин каждый день. Ты заблуждаешься на мой счет.
Хизер медленно подняла глаза.
– Это правда?
– Не буду лгать, Хизер. Я мужчина и свои тридцать лет прожил отнюдь не монахом. Конечно, у меня были женщины. К одним я был привязан больше, к другим меньше. Но понимаешь, все эти привязанности были временными. – Он замолчал, глядя в самую глубину ее широко раскрытых глаз. – Я никогда не встречал женщины, похожей на тебя… Ты особенная…
Хизер не дала ему договорить:
– Да, и мы оба знаем эту особенность.
– Хватит! – почти грубо оборвал Дамиан. – Твоей хромоты для меня все равно что нет! Неужели ты до сих пор этого не поняла?
Хизер неотрывно смотрела ему в глаза. Ей хотелось верить его словам. Ну а если она ошибается? Что тогда?
Дамиан ласково положил руки ей на плечи.
– Ты добрая, нежная и ты красивая, Хизер. Ты не такая, как все… Ты другая. Во всем!
– Ну а ты, Дамиан? – не сдержалась Хизер, пытаясь развеять свои сомнения. – Ведь здесь, в Лондоне, ты пользуешься успехом у женщин и можешь иметь любую, какую захочешь…
– Но мне нужна только ты, Хизер. Понимаешь, только ты.
Сердце Хизер затрепетало от счастья, но неуверенность в себе была еще слишком глубока. Она боялась обмануться.
– Нет, Дамиан. Мне трудно поверить тебе. Нам надо остановиться, пока еще есть такая возможность.
– А как быть с той ночью, что мы провели вместе? Или ты уже забыла?
Хизер дернулась, как от удара. Великий Боже, как забыть это? Одинокими ночами она лелеяла эти воспоминания, как самое дорогое, что было у нее в жизни.
– Нет, я не забыла, – голос ее был едва слышен. – Но с того времени многое изменилось. Тогда ты был Дамианом Льюисом, а не графом Девереллом. А я была Хизер Дьювел. Но теперь… – Она умолкла, борясь с душевной болью. – Теперь вполне возможно, что я дочь убийцы.
Глаза его вспыхнули гневом.
– Ты забыла, что я и тогда знал, чья ты дочь. И разве для тебя имеет значение, как меня зовут? Нет, Хизер, тебе не удастся так просто освободиться от меня, поверь.
Дамиан крепко обнял ее, и страстный поцелуй стал самым веским доказательством правоты его слов.
Он отпустил ее так внезапно, что Хизер едва не упала. Но сильные руки вновь сомкнулись у нее за спиной, и они оказались так близко друг от друга, что их дыхания сливались в одно. Хизер заворожено смотрела в полные внутреннего огня глаза Дамиана.
– Хизер, я намерен ухаживать за тобой, добиваться тебя и, в конце концов, завоевать.
Хизер не успела ответить. Еще один страстный поцелуй заставил ее забыть обо всем. Когда она пришла в себя, Дамиана уже не было.
Он имел в виду именно то, что сказал. Ведь Дамиан Тремейн, граф Деверелл, был из тех, кто ни перед чем не остановится, пока не получит желаемого. Сейчас он желал ее.
Все это было невероятно, невозможно… И ошеломляюще прекрасно.
Никогда еще Хизер не испытывала такого смятения, как сейчас. Она не могла уступить ему, просто не могла. Глубинный страх, что она не сможет надолго удержать около себя такого мужчину, как Дамиан, – да что там, любого мужчину, – толкал Хизер на противоречивые поступки. Нет, она не сомневалась в себе как в личности. У нее был живой, острый ум, она получила прекрасное образование. В свои годы она обладала такой независимостью, которая, если и приходит к женщине, то намного позже. Подтверждением этому служил Локхейвен. Она управляла своим поместьем так умело, что ей могли бы позавидовать многие мужчины. Она по праву гордилась этим. Но когда пришло время стать женщиной, она оказалась не готовой к этому.
