Как бы он не вел себя, Уильям всегда старался быть сдержанным и не переступал черту, когда рядом находилась его сестра. За это Шарлотта уважала его еще больше, потому что не переставала радоваться тому, что в нем всё же имелись достоинства, которые она могла оценить. И уважать его.
— Мне пришлось, — вздохнул он устало.
Лицо его начинало приобретать обычный оттенок, потому что он немного расслабился, и боль, вероятно, отступила, чему Шарлотта была несказанно рада.
— Не говорите, что вас заставляла Лидия. Или того хуже, ваш отец.
Его лицо вдруг застыло, а потом резко исказилось.
— Никогда не говори мне о моем отце!
Он так резко произнес свои слова, что Шарлотта даже вздрогнула. Она знала покойного графа, знала, что он чрезвычайно замкнутый и несколько даже суровый человек, но он никогда не был строг к своим детям. Только… Уильям заговорил о нем так, будто ему было… невыносимо любое упоминание об отце. Шарлотта была встревожена и хотела задать ему вопрос, но не успела, потому что в комнату ворвался низенький, лысенький, в округлых очках доктор Мартин.
— Где больной?
С облегчением Шарлотта встала, не испытывая однако облегчения, когда пришлось отпустить Уильяма. Еще и потому, что она никогда прежде не видела его таким… расслабленным, близким и способным открыться ей с той стороны, какую она в нем никогда бы не подумала обнаружить.
— Мистер Мартин, как хорошо, что вы так быстро приехали! Скорее сюда. Это лорд Холбрук. И он… в него стреляли.
Мужчина в черном сюртуке и с саквояжем в руке замер у дивана.
— Стреляли?
Шарлотта кивнула.
— Да, это очень… деликатная тема, которую лорд Холбрук не желает обсуждать с другими, поэтому… очень вас прошу, не говорить об этом никому, пока не выясниться, кто пытался навредить ему. — Она заглянула в глаза доктора, которые прятались за линзами очков, и тихо добавила: — И моей семье тоже. — Она посмотрела с тем же выражением лица на Хопкинса. — Мои слуги так же не станут выдавать секрет лорда Холбрука, чтобы не подвергать его жизнь опасности.
Хопкинс кивнул, как сделал это и доктор, снимая с себя плащ.
— Где вы его нашли? — спросил новоприбывший, входя в комнату.
— На улице.
Доктор Мартин, доставая свои инструменты из раскрытого саквояжа, который опустил на стол, быстро посмотрел на нее.
— Вы очень храбрая девушка, мисс Уинслоу.
Шарлотта неприятно повела плечом. Она бы не оставила Уильяма, где бы ни нашла его.
— Благодарю, но прошу вас заняться делом.
Кивнув, доктор взял острые ножницы и повернулся к притихшему Уильяму.
— Милорд, вы меня слышите?
Уильям простонал, по-прежнему полулежа на боку, выставив вперед раненое плечо.
— Ммм?
Доктор сосредоточился на кровавой ране, которая на фоне белоснежной рубашки казалась просто ужасающей, и склонился к нему.
— Мне нужно осмотреть вашу рану. Вам может быть больно…
— К черту… — ругнулся Уильям, даже не поморщившись.
— Вам следует выпить лекарство, чтобы…
— К черту лекарство! Я не стану пить то, что затуманит мне рассудок. Я и так едва соображаю. Хотите меня окончательно прикончить?
Доктор с печально улыбкой посмотрел на Шарлотту, затем снова на своего пациента.
— Мы хотим спасти вас.
— Тогда действуйте.
Доктор снова взглянул на Шарлотту.
— Мисс Уинслоу, я вынужден попросить вас покинуть гостиную. Это зрелище не для…
Шарлотта застонала и шагнула вперед.
— Господи, доктор Мартин, я не какая-нибудь кисейная барышня, которая при виде крови падает в обморок! Кроме того, как бы я вам не доверяла, я должна убедиться в том, что с ним всё будет в порядке, потому что я… в какой-то степени несу за него ответственность.
Она действительно боялась оставить Уильяма одного. Ей казалось, что если она уйдет, она… потеряет его, и это перевернет весь ее мир.
Вздохнув, доктор Мартин сосредоточился на деле.
— Милорд, мне придется снять с вас…
— Совершенно определенно вы с меня ничего не снимите!
— Почему? — недоумевал доктор.
— Я не могу пошевелиться, — едва слышно пробормотал Уильям. — Осматривайте меня так!
Поправив очки, доктор Мартин передал стоявшему рядом дворецкому пропитанное кровью полотенце и разрезал дорогой батист рубашки и тонкую ткань парчового жилета, чтобы добраться до раны. И застыл.
— Поднесите ко мне ближе свечу! — велел доктор.
Трясущейся рукой Шарлотта схватила канделябр и снова повернулась к Уильяму. И увидела, наконец, рану, большую, рваную дыру, из которой густыми толчками пробивалась багрово-черная кровь. Ей стало так дурно, что канделябр задрожал в руке.
— Мисс? — обеспокоенно прошептал доктор.
И тогда произошло нечто другое. Уильям открыл глаза и посмотрел прямо на нее.
— Всё будет хорошо. Не волнуйся.
Голос его прозвучал так сдавленно, так обреченно, что она едва не расплакалась. Это она должна была утешать его, а он… Он был самым невозможным из людей!
— Я… я держу свечу. Работайте, доктор, — велела Шарлотта, приложив все силы, чтобы не смотреть в глаза Уильяма.
Тот снова закрыл глаза и замер. Доктор разрезал почти всю материю на широком плече. На фоне огромного кровавого пятна его кожа казалась бледнее молока. Обнаружилось, что пуля к счастью прошла на вылет, не задев ничего важного. Оттого и было много крови, потому что она вытекала и из раны на спине, откуда пуля и вылетела. Шарлотта испытала такое облегчение, что снова едва не выронила канделябр, но сделала вид, будто перекладывает из одной руки в другу, потому что затекли пальцы. И не могла оторвать взгляд не только от раны, но и обнаженной кожи вокруг нее, натянутой, покрытой испариной, на которой виднелась поросль темных курчавых волос.
Доктор укоризненно покачал головой, помог Уильяму присесть ровно и снова уговорил ему выпить лекарство.
— Я буду зашивать вам рану на спине и груди, вы должны…
— Зашивайте! — процедил Уильям, присев к доктору спиной и уперев здоровую руку о спинку дивана, чтобы поддерживать себя.
Доктор вздохнул, взял иголку с ниткой и…
Шарлотта не могла смотреть на все это. Ей было уже невыносимо видеть дыру с толщиной в ее большой палец, зияющую на его спине, где напряглись мышцы, а кожа блестела от покрывавшей его испарины и крови.
Она отвернулась и сосредоточилась на том, чтобы удержать канделябр в дрожащей руке, пока доктор зашивал Уильяму спину, потом грудь.
Уильям же, этот несносный, невозможный человек терпел адские мучения, заставляя себя сидеть смирно и молчать, будто приговоренный к мучительной казне. Зачем он так поступал! Разве не лучше было бы выпить лекарство и подавить боль?
Когда доктор закончил, Шарлотта не была уверена, чей вздох облегчения был громче: ее или Уильяма. Доктор аккуратно забинтовал ему плечо и выпрямился.
— Ему нужно прилечь и как следует отдохнуть.
Шарлотта выпрямилась и взглянула на доктора, испытывая несказанную признательность.
— Благодарю вас! Адамс отвезет вас домой. Спасибо, что помогли нам. И да, прошу вас, никому не говорить об этом, пока не минует опасность.
Доктор Мартин кивнул.
— Разумеется.
Когда он собрался, Шарлотта взглянула на Хопкинса.
— Будьте добры, проводите доктора и… И принесите воды.
У нее так сильно першило в горле, что ей было трудно дышать.
Когда доктор и Хопкинс покинули гостиную, Шарлотта повернулась к Уильяму.
Он откинулся на спинку дивана, на которую без сил опустил голову, и снова замер. Лицо его было пепельного цвета, волосы прилипли к влажному лбу, губы почти посинели.
Сердце ее сжалось от боли за него. Осторожно подойдя, она присела рядом с ним.
— Милорд, вы меня слышите?
Он дышал едва заметно, и было такое ощущение, будто он спит. Шарлотта испытала почти непреодолимое желание протянуть руку и снова коснуться его. Погладить его по лицу, по волосам…
— Нет, — буркнул он слабо.
Она затаила дыхание.
