по их лицам, раньше они об этом не задумывались.
– Уж верно, не я это придумал! – язвительно ответил Фрейр. – Мне моя сестра дороже всех стен на свете.
– Уж в этом никто не сомневается! – донесся голос из-за Одинова престола.
– Да это был ты, лживый червяк!
Мой брат одним прыжком оказался там и выволок Локи за шиворот из-за престола. Тот цеплялся за все подряд и орал. Фрейр бросил его на пол посреди палаты и выхватил свой меч. Вспыхнуло сияние – клинок Фрейра горит солнечным огнем.
– Сейчас я тебе перережу горло, – в ярости прошипел он и, одной рукой держа Локи за шиворот, другой поднес лезвие к самому его носу.
От ужаса Локи не мог ни кричать, ни дышать. Меч моего брата – единственное на свете оружие, что может убить самого Сурта, а Локи, я почти уверена, с ним в родстве. От близости этого меча он совершенно посерел, его глаза сошлись к переносице, потом стали медленно гаснуть. Было видно, как колеблется воздух между сверкающим лезвием и горлом Локи.
– Фрейр, подожди, – произнес Один.
Он уже заметно оправился после поражения и не казался таким дряхлым, как в тот день, когда я нашла его на куче золы, словно обгорелый обломок. Теперь он выглядел мужчиной средних лет, не молодым, но и не старым, волосы его имели вид белых от рождения, а не поседевших, и в них поблескивали искры, как в снегу под звездами. Только глаза у него, глубоко посаженные, проваленные, под нависшими бровями, были очень странными: голубовато-белыми и без зрачков, отчего казались двумя оконцами куда-то… куда я не хотела заглядывать. Восстановление сил давалось ему нелегко, это было заметно со стороны. Невольно я чувствовала к нему жалость – но также чувствовала, что жалость он отвергает всем своим существом, поэтому не подавала вида. Шрам на его груди снова имел вид какой-то руны – я их не различаю, – и тоже был голубовато-белым на бледно-смуглой коже.
Голос Одина звучал медленно и глухо, тем не менее его все услышали и повернулись. Фрейр вскинул на него глаза, а Локи покосился с надеждой, чая избавления.
– Если ты его убьешь, это делу не поможет, – продолжал Один.
– Вступаешься за побратима? – Я сердито прищурилась. – А где ты был, когда он уговаривал вас принять эти дикие условия? Ты разве не знал, к чему это приведет?
– Откуда я мог это знать? – резко ответил Один. – Я не знаю будущего!
– Ты-и? – с негодующим изумлением протянула я и шагнула к нему. – Ты знаешь о нем больше всех! Твоя мать – Великая Вёльва! Ты разговаривал с ней! Ты узнал от нее все тайны грядущего! Ты должен был знать, к чему приведет эта сделка!
– Я знаю только то, что вёльва рассказала мне! – Видно было, что он задет. – А об этой сделке она не упомянула ни словом!
– Но как ты мог не понять, что этот мастер – ётун? – Мой брат немного ослабил хватку, давая Локи вздохнуть, но меч еще держал возле его лица. – Что ты, что Локи – как вы могли не угадать в этом умельце великана, сородича вашего?
– Видно же было, что он не человек! – загомонили асы.
– И не дверг!
– Кому еще такое под силу, кроме ётуна?
– Ладно, хватит ссориться! – прервал их рокочущий голос моего отца. – От этого толку не будет. О́дин, если ты заступаешься за побратима, то придумай, что делать.
– Сделать так, чтобы ётун не смог закончить работу вовремя, – ответил Один. – Тогда он потеряет право на плату, а мы сохраним честь.
– И как ты думаешь ему помешать?
– Я найду способ, если… – Один взглянул на моего брата, – если твой сын отпустит Локи. Мы с ним вдвоем что-нибудь придумаем.
Мой отец кивнул Фрейру, и тот нехотя выпустил Локи, а потом убрал меч в ножны.
– Забирай твою лживую тварь.
Даже мне полегчало, когда сверкающее лезвие скрылось с глаз, и в палате стало прохладнее.
– Но если вы обманете и через три дня ётун придет за платой…
– Мы не обманем! – заверил Один. – Мы ведь тоже не хотим, чтобы из Асгарда исчезла наша лучшая добыча той войны…
* * *
На другое утро я проснулась от ощущения, что кто-то на меня смотрит. Смотрит пристальным неподвижным взглядом. Повернув голову, я открыла глаза. Возле моего ложа сидел волк – белый как снег, с зеленовато-голубыми глазами. Видя, что я проснулась, он встал и слегка помахал хвостом.
– Привет и здоровья тебе, Ульв Белый! – сонно пробормотала я. – Чего тебе нужно?
Он еще раз помахал хвостом. Сунув руку под подушку, я вытащила жезл преображений и протянула в его сторону. Я могла бы и так, но с жезлом проще, не нужно сосредоточиваться.
Миг – и вместо волка передо мной оказался молодой мужчина: с белой кожей, белыми как снег волосами и глубоко посаженными зеленовато-голубыми глазами на продолговатом скуластом лице. Смертные девы сходят с ума от восторга, если ему вздумается показаться им в этом облике – я-то знаю.
– Привет и здоровья тебе, Фрейя! – низким, обольстительным голосом прорычал он, встал на колени возле ложа и в знак почтения прижался лбом к моей руке на краю. – Меня прислали пригласить тебя на вал. Оттуда можно увидеть кое-что любопытное.
– Прямо сейчас?
Не хотелось вставать – через два дня начнется лето, я войду в полную силу, но одновременно буду и тратить много сил. Так заведено: летом у меня много сил и много труда, а зимой – наоборот. В последние два дня зимы я отчаянно цеплялась за последние капли отдыха…
Через два дня?
Я села. Ульв Белый тоже сел на пятки, не сводя с меня восторженного взора. Я потянулась, в моих волосах проклюнулись весенние цветы – лиловая сон-трава, белые подснежники и ландыши. Ульв Белый снова склонился, будто не мог выдержать этого зрелища, и прижался щетинистой щекой к моей руке. От этого прикосновения по моим жилам побежали веселые, дразнящие искры.
– Ступай! – Я отняла руку. – Передай, что я приду.
Он медленно встал. Видно было, что уходить от меня ему не хочется, – и не только по глазам. Ульв Белый, как и трое его братьев, – альвы наилучшего рода, вполне достойные получить то, чего он хочет. Но не сейчас. Я махнула на него рукой – и он снова принял волчий облик.
Я вышла на вал, одетая как следует: в свежем зеленом платье, а лиловая сон-трава у меня в волосах сама сплелась в венок. Волосы мои были цвета еще бледных солнечных лучей,
