— Добрый вечер, Серена, — ответил он и, помолчав, спросил: — Ты ничего не хочешь мне сказать?
Серена вздохнула.
— Я больше не знаю, о чем говорить. Помимо того что сама идея нашего брака абсурдна, могу только повторить: я не позволю никому мною управлять, неужели не понимаешь? Последние десять лет я провела в рабстве, и, освободившись, не горю желанием сменить одного господина на другого. Включая мужа. Если ты не в силах с этим смириться, нам лучше расстаться.
Себастьян прикусил губу, решив отложить спор об абсурдности брака. Рассуждения на эту тему сейчас крайне неуместны.
— Я не собираюсь тобой распоряжаться, но ты должна понимать: мужчине надлежит защищать возлюбленную и заботиться о ней.
— Иногда, — медленно выговорила она, — любить — значит, отпустить, или по крайней мере уважать стремление своего избранника к свободе. Даже если приходится стоять рядом и наблюдать, как любимому человеку наносят обиду или рану.
— Но как я могу согласиться с этим, Серена? — застонал он. — Не в силах я стоять в стороне и смотреть, как этот негодяй тебя унижает.
— Он больше никогда не сделает ничего подобного. Обещаю.
— Я даже подумывал вызвать его на дуэль, — признался Себастьян, пытливо наблюдая за выражением ее лица через окно портшеза.
— Вызвать на дуэль?
Она разразилась звонким смехом, и этот звук согрел его оледеневшую душу.
— О, Себастьян, ты бы действительно решился?
— Если бы ты меня об этом попросила, — широко улыбнулся он. — По правде говоря, я ничего бы не желал больше, как скрестить шпаги с этим ублюдком.
— Ничего себе, — изумленно протянула она. — Пожалуй, шпаги лучше… Генерал считается первоклассным стрелком.
— Ты сомневаешься в моем умении стрелять? — притворно возмутился он.
— О нет, нисколько. Ты истинный мастер во всем, за что берешься.
Она слегка подчеркнула последнее слово, и от ее лукавой улыбки у него запело сердце.
— О Боже, Серена, как тебе это удается? Ты буквально узлы из меня вяжешь, выворачиваешь наизнанку, а потом улыбаешься, и я люблю тебя так, что готов обнять весь мир.
Ее улыбка померкла. Огромные бархатные глаза сияли при лунном свете, как фиолетовые анютины глазки.
— Дорогой, я не понимаю, как мы можем постоянно ссориться из-за столь важных вещей и все же сохранять… эту связь. Я счастлива только рядом с тобой. Но иногда и несчастлива — как никогда и ни с кем.
— Мы сумеем найти способ обрести счастье. Иного выхода просто нет, — тихо сказал Себастьян.
Носильщики резко остановились, и Себастьян понял, что они находятся у крыльца дома Саттонов. Он предложил руку Серене и на секунду крепко сжал ее пальцы. Взгляд его красноречиво говорил о том, чего не могли вымолвить уста. Но он тут же отпустил ее руку, заплатил носильщикам и показал на дверь.
— Пойдем? Нам пора.
Серена кивнула и положила руку на сгиб его локтя.
— Сделай все возможное, чтобы представить Джонаса в наилучшем свете.
— Он будет здесь? Прошлой ночью он сетовал, что не получил приглашения.
— Абигайль говорила, что у мистера Саттона нашлись веские аргументы в пользу этого молодого человека.
— Прекрасно… и если я не ошибаюсь, у нас появился ДРУГ.
Случайно повернув голову, Серена увидела темную фигуру, энергично шагавшую по тротуару.
— Вот и он. И выглядит весьма элегантно. Даже Марианне нечего будет возразить против его внешнего вида.
— Ты права. Подождем его?
Себастьян уже успел помахать Джонасу.
— Иди встречай его. Я пока войду. Так будет выглядеть приличнее.
— Как скажешь.
Себастьян постучал в дверь, прежде чем устремиться навстречу Джонасу Веджвуду.
— Приятная встреча, Веджвуд. Вы к Саттонам?
— Сегодня утром я совершенно неожиданно получил приглашение, мистер Салливан.
Джонас протянул руку и поклонился. Он был красен как рак.
— Прошу прощения за вчерашнее недостойное поведение, сэр. Страшно представить, что вы обо мне подумаете.
— Господи Боже, что я о вас думаю? Вы не совершили ничего предосудительного. Вполне обычное мужское дело. Немного увлеклись кларетом. Все мы бывали в таком состоянии, и я уверен, что еще не раз будем.
Он энергично пожал молодому человеку руку.
— И не вспоминайте об этом. Похоже, утро у вас было нелегким, — сочувственно заметил он.
— Не слишком приятным, — смущенно признался Джонас. — Но к счастью, все довольно скоро прошло. Теперь я прекрасно себя чувствую.
— Вот и хорошо. Пойдем, и вы уж потрудитесь устроить деликатную осаду прелестной мисс Саттон.
— Сомневаюсь, что миссис Саттон это позволит, — вздохнул Джонас.
— Я сказал «деликатную», друг мой, — подчеркнул Себастьян, берясь за молоток. — Если мы правильно разыграем карты, почтенная миссис Саттон ничего не заподозрит. А, Моррисон, не так ли? Добрый вечер.
— Добрый вечер, сэр. Мистер Веджвуд.
Дворецкий поклонился и широко распахнул двери. Они прошли в переднюю, где лакей снял с них плащи.
— Гости собрались в гостиной, джентльмены, — сообщил Моррисон, подходя к лестнице. Молодые люди последовали за ним.
Двойные двери были распахнуты.
— Сэр Себастьян Салливан и мистер Веджвуд! — объявил Моррисон.
Стоило видеть выражение лица Марианны, когда она выступила из круга гостей и направилась к новоприбывшим. Очевидно, в ней боролись противоречивые чувства — искренняя радость от прихода одного гостя и холодность при виде другого.
— Мистер Салливан, счастлива видеть вас!
Она присела и с приветливой улыбкой протянула руку. Себастьян поднес ее к губам.
— А я счастлив оказаться здесь, мэм.
Марианна повернулась к Джонасу, и когда тот низко поклонился, не предложила ему руку, а просто кивнула.
— Мистер Веджвуд.
— Миссис Саттон!
Джонас бросил досадливый взгляд на Себастьяна, но огорчение оказалось недолгим, когда к нему ринулся Уильям.
— Джонас, дорогой мальчик! Мистер Салливан, добро пожаловать, добро пожаловать. Пойдемте выпьем по бокалу вина. Сегодня только шампанское, ничто другое не могло удовлетворить мою дорогую жену. Только самое лучшее. Думаю, вы уже знаете присутствующих, мистер Салливан… Взгляните на леди Серену. Хороша как картинка! И хотя не следовало этого говорить, моя малышка Абигайль сегодня неотразима!
Он нежно посмотрел туда, где стояли Абигайль, Серена и кое-кто из гостей.
Абигайль действительно выглядела очаровательно. Мать, несмотря на все свои недостатки, знала, как представить дочь в самом выгодном свете. Верхнее платье было цвета слоновой кости, нижняя юбка — цвета анемона. Фижмы выбрали очень скромные, как пристало дебютантке. А светлые волосы перехвачены на лбу голубой, расшитой жемчугом лентой и обрамляли лицо мягкими локонами. Наряд отличался изысканностью и прекрасно оттенял красоту девушки. Хотя Себастьяну нравились более яркие тона: пламенный, серебряный и черный, — он мог вполне оценить привлекательность Абигайль.
