Шепот прекратился, едва только Синджон вошел на кухню, и все присутствующие воззрились на него. Старлинг злился. Сэл выглядела ошеломленной. Энни была сбита с толку, а в карих глазах Мэри читался вопрос. Миссис Купер рыдала. Про ее восхитительную стряпню никто даже не вспомнил, настолько шокирующим было происшествие. Интересно, что им всем сказал Старлинг?
— Мы должны кланяться? — спросила Мэри у дворецкого.
Старлинг поджал губы.
— Нет, не думаю. Здесь, на кухне, он все еще один из нас. И не станет одним из них, пока не уйдет из этого дома.
Синджон поклонился присутствующим.
— Для меня было честью познакомиться со всеми вами.
— Я провожу вас до двери, милорд, — произнес Старлинг.
— А вы… — начала Энни, заставив Синджона остановиться и посмотреть на нее. — Вы в самом деле убили в Испании женщину? — выпалила девушка.
Синджон покачал головой:
— Нет, Энни. Я никогда не причинил бы вреда женщине. Я был просто солдатом.
Шумно выдохнув, Энни кивнула.
Синджон в последний раз поднимался по ступеням, сопровождаемый Старлингом.
— Мистер Старлинг, однажды вы попросили меня защитить леди Эвелин.
— Ну и что с того? — недовольно проворчал дворецкий.
— Она все еще нуждается в защите. Если ей потребуется моя помощь, пошлите за мной.
Старлинг запыхтел, точно возмущенный голубь, но Синджон продолжал на него смотреть. Наконец дворецкий отвел взгляд, однако мятежно выпятил подбородок, не желая разговаривать.
Мать, Уильям и Каролина уехали. Уэстлейк ждал на крыльце.
— Полагаю, вам лучше отправиться в Декурси-Хаус, поскольку вам негде пока жить, — натянуто произнес Уэстлейк. — Учтите, моя жена сидит в экипаже, поскольку отказалась ехать домой без меня.
Синджон криво усмехнулся:
— Меня поджарят на гриле в качестве десерта?
Уэстлейк слегка покраснел.
— У всех присутствовавших сегодня на ужине имеются вопросы, Радерфорд. И ответы на некоторые из них весьма опасны.
Синджон повернулся и посмотрел на дворецкого.
— Ну вот, Старлинг. У вас есть мой адрес, если я вдруг понадоблюсь. Я буду гостить у графа Уэстлейка.
— Мы в вас не нуждаемся, — процедил сквозь зубы дворецкий и отвесил поклон. — Доброй вам ночи, милорды.
Он захлопнул дверь, оставив Синджона в неприветливой темноте на крыльце дома Эвелин.
— Я должна поблагодарить вас, капитан Радерфорд, за самый интересный ужин из тех, на которых я побывала в последнее время, — произнесла Марианна Уэстлейк, когда экипаж отъехал от Реншо-Хауса. — Обслуживание было безупречным. Правда, до тех пор, пока вы не опрокинули пирожные на колени Адама.
— Благодарю вас, графиня, — ответил Синджон.
— Я хотела сказать, что если бы вдруг Адаму пришлось подавать торт или пирожные, он не справился бы лучше. — Марианна немного помолчала, прежде чем напасть. — Так скажите, неужели все, что я о вас слышала, правда?
— Марианна, большинство из того, что печатается в бульварных листках, настоящая ложь, — буркнул Уэстлейк.
— Тогда позволь ему рассказать правду, — возразила Марианна. — Ты же не думаешь, что я пущу в свой дом насильника и предателя, не задав при этом ни одного вопроса?
Синджон поморщился, услышав о себе такое, а Уэстлейк гневно вздохнул.
— Поскольку он будет нашим гостем, не могла бы ты предоставить ему хоть какое-то личное пространство и поверить на слово?
— Я с радостью расскажу вам правду, графиня, потому что я невиновен, — произнес Синджон.
— Надеюсь, это будет версия, подходящая для ушей леди, капитан, — предостерегающе произнес Уэстлейк.
— Стало быть, ты уже все знаешь, не так ли, Адам? Включая «неподходящую» версию? — спросила Марианна.
Синджон ощутил, как краска прилила к его лицу, но Уэстлейк ничего не ответил.
— Надеюсь, ты постараешься мне объяснить, почему офицер и сын благородного человека работал лакеем в Реншо-Хаусе.
— Неужели у него не может быть никаких тайн? — возразил Уэстлейк.
— Только не в сложившихся обстоятельствах! Не обращайте внимания на моего мужа, капитан. Я прекрасная слушательница и даже смогу дать вам дельный совет.
— А поскольку ты такая же прекрасная хозяйка, как и слушательница, то не забудешь, что капитан Радерфорд работал весь день и скорее всего предпочтет крепкий сон, а не длительный допрос.
Экипаж остановился перед Декурси-Хаусом, и с лестницы тотчас же сбежал лакей, чтобы открыть дверцу. Синджон внимательно посмотрел на него. Интересно, какие тайны хранят слуги Уэстлейка под своими ливреями? Этот мог оказаться профессиональным убийцей или шифровальщиком, например.
— Я могу подождать и до утра, капитан. А вот Адам расскажет мне все, что знает, уже сегодня вечером. Мы завтракаем в девять. Что вы предпочитаете: кофе или чай?
— Кофе. Благодарю вас, графиня, — пробормотал Синджон.
Марианна Уэстлейк наверняка лично вытащит его из постели за шиворот, если он осмелится не явиться к столу вовремя.
— Хорошо. Я немедленно проинформирую Норкотта и напомню ему, что вы больше не лакей, а уважаемый гость, которому поверили на слово до завтрака. Доброй вам ночи.
Синджон поклонился, и они вместе с Адамом проследили, как Марианна поднимается по лестнице.
— Моя жена никому не расскажет о вашем местонахождении. Полагаю, вы сами знаете, что ей можно рассказать?
— Я не стану лгать, — устало ответил Синджон.
Он и так слишком преуспел в этом в последнее время.
— Надо ли мне напоминать, что моей супруге неизвестно, какого рода поручения короля я выполняю?
— В таком случае я вообще не упомяну о вашей роли во всем, что со мной произошло.
Они вошли в просторный холл, и Норкотт поклонился обоим, не выказав удивления при появлении Синджона в новом качестве. Адам передал дворецкому свой плащ и повернулся к Синджону.
— Не хотите выпить перед сном? — спросил он.
— Если не возражаете, милорд, я отправился бы спать. У меня был слишком тяжелый лень. Спокойной ночи.
Поднимаясь по ступеням вслед за Норкоттом, Синджон чувствовал на себе прожигающий насквозь взгляд хозяина дома. Он знал, что тот смотрит на небольшой саквояж в его руках. Не там ли находится легендарное знамя? Синджон поправил куртку и продолжал идти.
Он оказался в этом доме лишь потому, что у него находится необходимая Уэстлейку вещь. Дворецкий отворил дверь в просторную, красиво обставленную спальню, и Синджон поблагодарил его кивком головы.
И все же тюрьма останется тюрьмой, даже если в ней стоит кровать с пуховой периной, а на окнах висят бархатные занавески.
