– Ты делаешь это, любовь моя, – прошептал он. – У нас столько времени, сколько тебе понадобится.
Она открыла глаза – два бездонных колодца желаний и удовольствий. Он не мог оторвать от нее взгляд, погружаясь в нее по миллиметру.
Она кусала губы, и по какой-то причине вид ее маленьких белых зубов возбудил его еще больше. Он задрожал, когда она поддалась ему, и скользнул глубже, наслаждаясь ее готовностью.
Ощутив давление, которое было доказательством ее невинности, она замерла, и ее пальцы впились ему в грудь.
– Прошу тебя, помоги, – выдохнула она.
Он не в силах был остановиться. Он ухватил ее за бедра и одним уверенным толчком разорвал ее девственную плеву. Она тревожно вскрикнула, и из ее глаз брызнули слезы боли. Он замер, глубоко погрузившись в ее дрожащее тело.
– Все худшее позади, – пробормотал он, смахнув одинокую слезу с ее щеки.
Она глубоко вдохнула. Прошли секунды, и они тянулись как вечность. Она шевельнулась, и ее тело словно приспособилось к плоти, желавшей ее так страстно. Он зашипел, и она остановилась, глядя на него с любопытством. А затем сделала это снова.
– Бог ты мой, Кэролайн, – задыхаясь, произнес он.
Она поняла, что такое быть женщиной. Ее губы тронула легкая улыбка, и она начала двигаться во все более быстром темпе. Он сцепил зубы. Она сводила его с ума своим извивающимся телом. Но уже через несколько мгновений она и сама была увлечена этой игрой. Улыбка исчезла с ее лица. Он заметил, что она словно просит его об утолении самого главного из желаний. Он ощутил, что она охвачена дрожью, и решил приблизить пик страсти, лаская ее плоть рукой. Она вскрикнула, на ее лице отразилась истома, и она словно разорвала пелену, отделявшую ее от удовольствия, которого она так сильно жаждала.
Он был в шаге от вершины наслаждения. Один толчок, второй. Он не мог приблизиться настолько, чтобы насытиться ею, не мог погрузиться в нее настолько, чтобы обладать ею до конца. Волна напряжения всколыхнула его, и с хриплым криком он опустошил себя в ее тело.
Она подалась вперед, она таяла в нем как воск, словно спрятавшись от мира в нем. Он поднял дрожащую руку, чтобы погладить ее волосы, в то время как сладостные судороги сотрясали его.
Удовлетворенные и счастливые, они погрузились в сон.
Спустя несколько часов их разбудил громкий стук в дверь.
– Черт бы их всех побрал, – пробормотал Роган, отбрасывая покрывало. Он поднял халат с пола и накинул его на себя.
Кэролайн осталась в кровати, еще глубже зарывшись в подушки. Ее глаза были наполовину приоткрыты.
– Что случилось? – спросила она сонным голосом.
– Если они решились нас разбудить посреди ночи, тогда пусть у них будут на это серьезные причины. Смерть или пожар, – выпалил Роган. – Или лошади.
Он рванул дверь. За ней стоял Таллоу. На его лице была скорбь.
Им пришла весть о смерти.
Белвингем уже чувствовал над собой могильный камень.
Роган стоял возле двери спальни герцога. Кэролайн бросилась к изголовью кровати, на которой лежал ее отец. Доктор Рейнс отступил в сторону, когда Кэролайн заняла место рядом с отцом, взяв его руку в свою ладонь. Роган встретился взглядом с врачом, и тот лишь грустно покачал головой в ответ на немой вопрос Рогана.
Герцогу было суждено умереть.
Роган шумно выдохнул. Герцог был властным, любил утверждать во всем свою волю, но его побуждения всегда были чисты. Все, что он совершил, было сделано во имя Кэролайн. Белвингем стремился защитить свою дочь. Рогану будет не хватать старика, несмотря на то, что тот манипулировал ими и любил вмешиваться в их дела.
Он взглянул в сторону кровати, у которой стояла его жена с пораженным горем лицом. Она смотрела на бледное лицо своего отца. Он знал, что Кэролайн будет нуждаться в нем, когда наступит конец этой жизненной драмы.
– Я попытался облегчить его страдания, – пробормотал Рейнс, присоединяясь к Рогану у двери. – Я дал ему болеутоляющее средство.
– Вы можете предположить, что стало причиной его состояния? – тихо спросил Роган, не отрывая взгляд от Кэролайн.
Рейнс лишь вздохнул.
– Нет. У него слабое сердце, но это могло быть результатом перенесенной болезни. Я бы хотел добавить что-то еще, но я ни разу не наблюдал такого случая.
– Это яд, – сказал Роган тихо.
– Вы уверены? – прошептал пораженный доктор.
– Так думал герцог. – Он посмотрел на врача, зная, что тот видит ярость на лице своего собеседника. – Вы можете это подтвердить?
– Если мне позволят осмотреть его, тогда да.
– Хорошо.
Роган снова взглянул на картину, приводящую его в отчаяние.
– Может, вы должны спросить меня, Хант? – прозвучал голос из-за его спины. – В конце концов, главным здесь стану я, когда мой дядя отправится к праотцам.
Роган резко повернулся: в дверях появился Альторп. Его голубые глаза блестели от осознания близкой победы, а затем он быстро сменил выражение и взглянул на доктора Рейнса, изобразив скорбь.
– Вы, наверное, врач, – вежливо сказал он. – Меня зовут Рэнделл Альторп. Я кузен герцога. Очевидно, он плох.
Рейнс покачал головой, и Роган невольно подумал о том, как бы отреагировал доктор, узнай он, что говорит с убийцей своего пациента.
– Мне очень жаль, мистер Альторп, но боюсь, что он не доживет до утра.
– Как ужасно, – пробормотал Альторп. – Я так рад, что случайно оказался поблизости, иначе я бы упустил возможность попрощаться с ним.
– Вы вчера навещали мою жену, – сказал Роган, стараясь говорить равнодушно.
– О да, – с улыбкой сказал Альторп. – Моя кузина так счастлива в браке.
– Очень, – согласился Роган.
Он перевел взгляд на Кэролайн, хотя больше всего он сейчас желал наказать подлеца за его нахальство.
– Если вы позволите, я бы хотел сказать герцогу несколько слов наедине.
Он прошел мимо двух мужчин и направился в сторону спальни Белвингема. Кэролайн посмотрела на приближающегося Альторпа. На мгновение ей показалось, что она вот-вот устроит сцену и выцарапает глаза этому негодяю у всех на виду. Она взглянула на Рогана, но тот незаметно покачал головой. Нет, еще не наступило время выступить против убийцы ее отца.
Однако этот час придет, и Рэнделл за все заплатит.
– Кэролайн, – Альторп бросил в сторону кузины сочувственный взгляд. – Как он?
– Он умирает. – Она не могла заставить себя говорить с ним нормальным тоном.
Она взяла отца за руку и отвернулась от убийцы.
– Я разделяю твою скорбь, – пробормотал он.
Лжец! Она едва не крикнула ему в лицо это слово, но лишь коснулась дрожащими губами руки отца. То, что Рэнделл мог совершить такое гнусное преступление и явиться со своими притворными соболезнованиями, вызывало у нее тошноту.
