Антония смутилась. Она уже подумывала, не уйти ли.
— Перестань допрашивать меня, — пробормотала она.
— Престаньте быть такой упрямой. — Он наконец-то приблизился к ней. — Вы ведь знаете, что можете доверять мне. Скажите об этом.
Она покачала головой:
— Нет, я никому не доверяю.
— Даже Лонгхейвену?
Антония медлила с ответом, наконец проговорила:
— Я доверяю его опыту и интуиции, а также чувству чести, смелости и уму.
— Да, этот человек — ваш идеал, я знаю. Но во всем ли вы доверяете ему? Может, в чем-то не доверяете?
Она снова помолчала, потом вдруг заявила:
— Он женился на другой, хотя не любил ее. Женившись на ней, он предал меня.
— Вас он тоже не любил. — Лоренс протянул руку и, приподняв ее подбородок, заглянул в глаза. — Ну же, Антония… Мы ведь уже говорили об этом. Его женитьбу нельзя назвать предательством. Нечего было предавать.
— Но он был моим любовником.
— Уже давно не был. Приведите довод получше.
Лоренс провел пальцем по ее губам.
— Дело вовсе не в нем. — Антония вздохнула. — Дело в нас с тобой.
— Наконец-то мы приходим к чему-то. Продолжайте.
— Но я… я не верю в любовь.
— И тем не менее считаете, что любите Лонгхейвена? Поэтому я сказал бы иначе: вы не верите, что любовь — это разумно. Я прав?
Прав ли он? Она не знала. Сейчас она могла думать только о том, что он совсем близко. И о том, что ей ужасно хотелось прижаться к нему покрепче, хотелось оказаться в его объятиях.
Судорожно сглотнув, она прошептала:
— Люби меня, Лоренс. Я хочу, чтобы ты любил меня.
— Именно это я и хотел услышать, — ответил он, опуская голову.
В следующее мгновение его губы прижались к ее губам, и она, прильнув к нему, наслаждалась его поцелуем и теплом мускулистого тела. Когда же он сорвал с нее кружевной халат, тонкая ткань порвалась, но она даже не заметила этого. А Лоренс, подхватив ее на руки, тотчас же бросил ее на постель. Затем стащил с себя бриджи. И почти в тот же миг они слились воедино, и Антония громко выкрикнула его имя, когда он вошел в нее. Она со стонами раз за разом устремлялась ему навстречу, и ногти ее так впивались ему в плечи, что на его могучих плечах то и дело выступали капельки крови.
Наконец он вошел в нее последний раз, изливая горячий поток семени, и оба, содрогнувшись, громко застонали, а потом затихли, тяжело дыша.
Через некоторое время, немного отдышавшись, Антония проворковала:
— Вот за этим я и пришла.
Лоренс поднял голову, посмотрел ей в глаза, и на губах его появилась улыбка.
— Только давайте, помнить, моя дорогая, что правила игры изменились, хорошо?
— Как это?.. — Она провела пальцем по его груди. — Почему?
Он перехватил ее руку и поднес к губам.
— Потому что вы наконец-то сказали, чего хотите.
«Возможно, я просто теряю навыки», — подумал маркиз. Позавчера ему не терпелось вернуться к Джулианне, и он в тот день не заметил человека, следившего за ним. Небрежность, конечно. А это недопустимо для шпиона.
Впрочем, он уже не ощущал себя таковым, а чувствовал совсем другое, что-то очень странное… Ему казалось, что он вышел на свет после долгого пребывания во тьме. И теперь он ощущал тепло вместо тьмы и видел свет вместо мрака… И он не возражал, — напротив, был рад этим переменам.
Конечно же — из-за жены.
— Почему вы все еще следите за мной? Я думал, Джонсон понял, что я заметил его уже несколько недель назад.
Но все же следовало признать, что в последние дни он его не замечал. Либо молодой человек, решив доказать свою состоятельность, стал более осторожен, либо Майкл был слишком уж занят своей личной жизнью.
Возможно, и то и другое уж если быть честным до конца.
— Просто мы очень беспокоимся, — ответила Антония. Окинув взглядом библиотеку герцога, где Майкл решил их принять, она добавила — По крайней мере — я.
— Кроме того, ты должен признать: наблюдение Джонсона оказалось весьма кстати.
— Да, Лонгхейвен, не стесняйтесь признать это, — с улыбкой сказал Лоренс. — И раз уж мы сейчас заговорили об этом… — Он сделал паузу. — Для меня важно, чтобы вы оставались в живых, хотя у меня совсем другие мотивы.
Майкл невольно усмехнулся. Он был уверен, что «мотивы» Лоренса имели самое непосредственное отношение к Антонии. Но едва ли следовало осуждать его за это. Антония стоила того, чтобы за нее бороться. И если бы все сложилось по-другому, то, возможно, и он бы…
Впрочем, нет, не стал бы Он за нее бороться. Потому что они с Антонией, в сущности, никогда не были близки по-настоящему. А вот Джулианна — совсем другое дело. Да, у него есть Джулианна. А теперь еще и Хлоя, племянница, о существовании которой он раньше даже не подозревал.
— Но что же случилось? Почему вы вдруг решили прийти в десять утра?
Майкл прошелся по комнате, потом снова повернулся к гостям.
Те молча переглянулись, затем Антонйя, приблизившись к нему, проговорила:
— Дело в том, что человека, стрелявшего в тебя, наняла женщина. Мы побывали у него. Так вот, оказалось, что он не очень-то похож на настоящего убийцу. Во всяком случае, трудно предположить, что Роже мог бы нанять такого человека.
— И все же он зацепил меня, — заметил маркиз. — Возможно, ему просто помешала погода…
— Много лет назад я тоже подстрелила тебя, — с грустной улыбкой сказала испанка.
— Да, помню. У меня до сих пор остался шрам. Но ты всегда клялась, что это была случайность. Разве не так?
— В каком-то смысле — случайность, — ответила Антония со вздохом.
Майкл пристально посмотрел на нее. Он прекрасно понимал: ее чувства к нему — это всего лишь чувства молоденькой девушки, когда-то сидевшей у развалин своего дома. То были чувства, основанные на иллюзии, — вовсе не любовь. И сейчас, женившись, он окончательно в этом убедился. Потому что Джулианна смотрела на него совсем по-другому. В глазах его жены не было ярости и жажды обладания — была только нежность… и что-то еще, что-то такое, чему он не мог дать названия. Может, это и есть любовь? Может быть, и так.
Что же касается Антонии, то со временем она наверняка поймет то, что уже понял он. Поймет — и забудет о своей ревности.
Коротко рассмеявшись, Майкл сказал:
— Будем, считать, что ты действительно подстрелила меня случайно. Но все-таки ужасно неприятно, когда в тебя стреляют… А теперь расскажите подробнее о человеке, которого выследил ваш агент.
— Он сказал, что у женщины, нанявшей его, были ярко-рыжие волосы.
Майкл пожал плечами.
— Вот как?
Сам по себе этот факт, конечно же, ничего не означал. Его множество раз пытались убить — пытались и рыжие, и брюнеты, и блондины. Указав на стулья, стоявшие поблизости, он сказал:
