Очень тихо Александра сказала:
— В качестве свадебного подарка я дарю тебе Князя Мишу. — И, чувствуя, что снова готова заплакать, добавила:
— Но, если ты когда-нибудь обидишь его, я испробую свой кнут на тебе.
Он увидел слезы у нее на глазах прежде, чем она успела спрятать лицо у него на плече:
— Алин, я не могу принять такой подарок.
— Но я хочу!
Василий яростно сжал ее в объятиях и робко сказал:
— Спасибо, я буду заботиться о нем как о собственном ребенке.
Он понял, что Александра, должно быть, слышала их разговор со Штефаном в конюшне. Вместе с тем он понял и кое-что другое и преисполнился радости. Существовала только одна причина, по которой Алин согласилась бы расстаться со своим драгоценным скакуном.
— Почему ты мне не сказала, Алин? — нежно спросил он.
— Что?
— Что любишь меня.
Александра слегка изменила положение и хмуро посмотрела на мужа:
— С чего это ты?
— Признайся, что любишь меня.
— Я была бы дурой, если бы…
— Ты меня любишь! Скажи это!
— Зачем? Чтобы ты посмеялся? Так ты можешь…
— Я могу сказать, что я тоже тебя люблю. Я полюбил тебя еще до того, как узнал, какая ты на самом деле, любовь моя. Ты думаешь, почему я поехал за тобой?
— Я припоминаю, что ты мне тогда сказал, и с любовью это не имеет ничего общего.
— И ты поверила? Напрасно! Но теперь ты должна мне верить, Алин.
Внезапно она улыбнулась ему, и впервые в жизни граф был так ослеплен женской улыбкой.
— Я верю, — сказала она и поцеловала его нежно, словно говоря «люблю тебя», но тотчас же испортила впечатление, добавив:
— Тебе повезло, что я обещала отцу заставить тебя полюбить меня.
— Почему?
— Потому что я привыкла быстро достигать успеха — иначе тебе пришлось бы всю ночь убеждать меня.
Василий не знал, серьезно она говорит или нет, поэтому фыркнул и сказал:
— Поскольку сегодня вечер признаний, скажи, когда ты собиралась сообщить мне о ребенке? Она судорожно вздохнула:
— Черт возьми, Василий, ты не мог догадаться так скоро!
Он рассмеялся:
— Я так и знал, что когда ты впервые обратишься ко мне по имени, то непременно с упреком!
Алин пропустила его слова мимо ушей и спросила:
— Так когда ты догадался?
— Только что. — И он улыбнулся довольный, что она косвенно подтвердила эту догадку. — Ты знаешь, как я обожаю твои груди, Алин, и неужели ты думаешь, что я не заметил бы хоть малейшего изменения в них?
Тут же последовал новый выпад:
— Не воображай, что теперь ты сможешь игнорировать меня, потому что твой наследник уже зачат.
Василий вздрогнул:
— Вольно ж тебе помнить такие глупости!
— Я помню все, что когда-либо…
— Но ты не должна попрекать меня, потому что тогда я был просто в панике. Ей-Богу я считал, что брак не для меня.
— А теперь?
— А теперь я думаю, что не смог бы обойтись без тебя, любовь моя. Сказать по правде, мне было бы легче перестать дышать.
Она улыбнулась и обняла его и, чувствуя желание поддразнить счастливого мужа, заметила:
— Между прочим, в Англии у меня остался жених.
— Кто остался?!
— Довольно упитанный виконт, который был готов взять меня с ребенком или без, лишь бы добраться до моих лошадей. А ты уверен, что не женился на мне по той же самой причине?
— Само собой, — ответил он. — Но как ты смела даже в мыслях отдать моего сына другому мужчине?
— Твоей дочери был нужен отец.
— У моего сына он уже есть.
— Но ты слишком долго меня искал.
— А ты останавливалась совсем не там, где я мог разузнать о тебе, и я то и дело терял твой след, Алин снова уткнулась лицом в плечо Василию:
— Значит, я делала именно это? Он подозрительно покосился на нее:
— Ты смеешься, Александра? Она больше не могла сдерживаться:
— Как приятно снова ссориться с тобой!
— Ты маленькая ведьмочка, — усмехнулся Василий, — и я запомню, что в будущем мне не следует быть таким доверчивым.
— О нет, мне нравится, когда ты доверчивый. И еще мне нравится твоя небольшая склонность к ревности. И я люблю, когда ты нагой и лежишь на спине, а я тем временем…
— Господи, Алин, придется снова уложить на спину тебя.
— Так чего же ты ждешь?
— А как насчет того, чтобы сказать «пожалуйста»?
— Ты опять напираешь на меня, Петровский.
— Нет, — ответил он, снова опускаясь на нее и входя в ее лоно…
Потом он улыбнулся:
— Ну вот, теперь это верно.
Ее смех слился с его смехом, и тела их вновь соединились, верные помолвке, которой никогда не было.
