Любовь — это такое чувство, сказала она себе, о котором нельзя говорить вслух. И нельзя думать. Нельзя мечтать. Семья Джека надеется, что он женится на милой невинной английской мисс, а не на овдовевшей иностранке со скандальной репутацией.
— Мой кузен Марко — единственный, кому известно об убийстве, — промолвила она. — Забавно, что он тоже придумывал, как бы мне выйти из этой переделки. Но Марко считал, что я должна предпринять какие-то действия, которые помогли бы мне вернуть доброе имя, прежде чем мою тайну использовали против меня.
— Что ж, возможно, нам следует связаться с ним, — сказал Джек. — Через своих друзей в Италии он мог бы узнать, на какие точки можно надавить, чтобы избавиться от Беллазони.
— Я пыталась разыскать его, — сказала Алессандра. — Но Марко сейчас в Шотландии. Он уехал из Лондона неожиданно, почему — не знаю. — Она вздохнула. — Мне кажется, он каким-то образом связан с лордом Линсли, который скрывает весьма необычные дела за своей невысокой должностью в Уайтхолле. «Сивиллы» отвечали ему на очень, — на слове «очень» она сделала ударение, — эзотерические вопросы.
Джек кивнул:
— По-моему, он выполняет особые поручения правительства. — Он снова задумался. — Я напишу своему брату Джорджу, который хорошо знаком с Линсли. И тот сможет передать записку маркизу, в которой мы сообщим, что нам надо как можно скорее потолковать с Марко.
Алессандра помедлила, ей почему-то стало тревожно.
— Должен ли ты это делать? Чем меньше людей знает о том, что моей дочери угрожают, тем лучше. Я очень боюсь Фредерико. Он сделает все, что угодно, все, что угодно, — повторила она, — чтобы добиться желаемого.
— Да, но отныне ему придется иметь дело со мной, дорогая. — Джек развеял ее сомнения, помахав перед ее лицом рукой. — И я не буду вдаваться в подробности, не скажу Джорджу ничего такого, что сможет вам повредить. Я всего лишь попрошу его отыскать Линсли, чтобы тот передал записку Марко. Никаких других объяснений не потребуется.
Алессандра нахмурилась.
— И он это сделает? — спросила она.
— Разумеется! — Похоже, ее вопрос поставил Джека в тупик. — Если я скажу Джорджу, что это важно, он не будет задавать вопросов.
— Очень хорошо.
Алессандра с благодарностью подумала о том, как ей повезло, что Джек взялся за дело. Джек готов был рисковать жизнью ради нее и Изабеллы.
Ей захотелось крепко обнять его и никогда не отпускать.
Джек уже было наклонился за своими сапогами, но, увидев, как изменилось выражение лица Алессандры, вопросительно посмотрел на нее:
— С тобой все в порядке?
— Да, — прошептала она. — Все чудесно.
— Что-то ты побледнела, — заметил он. — Не простудись. — Он принес ей платье и плащ. — Тебе лучше одеться. Давай помогу.
Алессандра стала одеваться, путаясь в складках и стараясь не думать о том, как ловко его пальцы справлялись с завязками на женском платье. Джек такой красивый, такой мужественный, неудивительно, что он одевал и раздевал целый легион женщин. Она не вправе его ревновать.
— Как я уже говорил, мы не должны опускать руки. — В отличие от Алессандры Джек был сосредоточен на стратегии. — Раскопки продлятся еще несколько недель. И пока ты будешь делать вид, будто разыскиваешь артефакт для Фредерико, он ничего не заподозрит.
— Это будет не так уж трудно.
Уверенность Джека передалась и Алессандре.
— Я позабочусь о том, чтобы ты проводила с ним как можно меньше времени — и на раскопках, и во время вечерних развлечений. А пока я хотел бы взглянуть на записи и на карту. Думаешь, это можно устроить?
— Фредерико держит их у себя, но я могу попросить их у него на время.
— Хорошо.
Повернувшись, Джек потянулся за сюртуком. Рубашка на нем все еще была мокрой, и Алессандра невольно залюбовалась просвечивающими сквозь ткань мощными мускулами, широкими плечами, которые, казалось, способны выдержать вес Вселенной.
Задумавшись, она не успела отвести взор, когда он повернулся к ней:
— Что?
— Я… Я думала о том, чем мне объяснить столь растерзанный вид. — Она смущенно оглядела смятуто одежду. — Господи, что же мне сказать?
Джек лукаво усмехнулся:
— Почему бы не сказать правду? Ты споткнулась во время работы в гроте и упала в бассейн с минеральной водой.
На следующий день погода стала намного лучше. Уже на рассвете сквозь тучи стали проглядывать островки голубого неба, однако кое-где все еще сверкали молнии, а над раскопками вихрем проносился один грозовой фронт за другим. Сунув нож в ножны, пришитые к сапогам, Джек поднял голову, чтобы оценить силу ветра, рвущего кроны деревьев. Веревка, прежде удерживавшая палатку, теперь резко хлопала по влажной ткани, ее концы сильно растрепались, трудно было даже представить себе, что ее только что перерезали ножом.
Скрывшись в длинных тенях листвы, Джек стал быстро спускаться вниз по противоположной стороне холма. От все еще скользкой после недавних ливней почвы исходил сильный запах сырой земли и диких лишайников. Мягкая почва и мхи заглушали звук его шагов. Джек быстро пробежал сквозь густую дубраву и проскользнул к тому месту, где из грузовых карет выгружали ящики с инвентарем для раскопок.
— Вы сегодня очень рано встали, лорд Джеймс, — обратился к нему Дуайт Дэвис, отрываясь от записей в тетради. — Надеюсь, мы наконец-то увидим сегодня солнышко, так что надо воспользоваться каждой минутой хорошей погоды.
— Да уж, — кивнул Джек. — Вот что, если только у вас нет для меня какого-либо особого задания, я хотел бы взяться за рисование. Мне необходимо сделать несколько рисунков тех обломков скульптур, которые Юстас и его коллеги обнаружили в храме.
— Замечательно, замечательно! Ваши рисунки черепков керамических изделий выше всяких похвал. Ох, сэр, вот бы все наши люди были так же увлечены работой, как и вы. — Дуайт Дэвис надул щеки, чтобы показать, как сильно он разочарован некоторыми учеными, и скрыть свой обычно веселый тон. — Не хотелось бы никого критиковать, но наши итальянские друзья не слишком-то усердны. — Чтобы подчеркнуть свое замечание, он с горестным видом взглянул на карманные часы: — Полагаю, мы увидим их только во время обеда, куда они уж точно явятся без опоздания.
— Вы могли посадить их на хлеб и воду, пока они не возьмутся за ум, — без тени улыбки промолвил Джек.
— Ха! И спровоцировать очередной конфликт между римлянами и бриттами? Нет, это слишком большой риск! — Дуайт Дэвис усмехнулся. — Боюсь, к еде они относятся куда серьезнее, чем к науке.
