Поцелуй длился долго, Себастьян склонился над Дианой, держа в ладонях ее лицо и воздавая должное ее лбу, носу, пульсирующим на висках жилкам, чистой, мягкой линии подбородка. Но более всего — ее рту. Запахи мёда, бренди, ягод и ее неповторимый аромат смешались, сводя его с ума, очаровывая и заставляя привести и ее в такое же состояние. Себастьян хорошо выучил, что чем больше целуешь, тем лучше получается, а чем лучше получается, тем больше этого хочешь.
Как он догадывался, это правило не относилось непосредственно к поцелуям. Платье Дианы скрывало почти все тело, оставляя открытыми только лицо и кисти рук, и это стало раздражать Себастьяна. Не отрываясь от ее рта, он нащупал пуговицы. К его разочарованию, их было очень много и они были совсем маленькими.
— Проклятие, женщина! — воскликнул он, отпуская Диану и вставая на колени, чтобы удобнее было работать. — Что это за одеяние? Кому пришла дьявольская мысль пришить тысячи пуговиц? Ты не возражаешь, если я оторву их?
— Лучше не надо, потому что мне очень нравится это платье. Но поскольку оно принадлежит тебе, делай с ним что хочешь.
— Оно принадлежит мне? — удивился Себастьян, хотя и не проявляя особого интереса.
Все внимание его было направлено на проклятые крошечные, обтянутые шелком шарики, пару из которых ему удалось освободить из петель.
— Это индийская одежда. Ее я тоже нашла на чердаке. Там есть такая же для тебя. Не хочешь надеть?
— Нет, спасибо. Я хочу, чтобы на тебе было надето меньше, а не на мне больше.
Довольная, Диана засмеялась тем смехом, который заставлял его почувствовать себя неизъяснимо счастливым.
— Давай, я помогу, ты начинай снизу, а я буду расстегивать сверху. Встретимся посредине.
Местоположение «посредине» не было определено, как и не было призом победителю. Было понятно, что выиграют оба и получат один и тот же приз. И получат его тогда, когда Диана выберется из этого треклятого платья. В конце Себастьян наловчился, миновал живот, и они встретились в борьбе за последнюю пуговицу в районе ее талии.
— Можно, я? — учтиво спросил Себастьян.
С ее согласия он распахнул обе половинки платья и обнаружил… что под платьем на Диане ничего нет. Он никогда не видел ее обнаженной, да и никакую другую женщину, но, оказывается, долгое ожидание того стоило.
Он смотрел на нее. И касался.
Он провел пальцами по ключице, по округлому плечу, прикоснулся к ее груди. Как во сне, он поцеловал выемку между двумя выпуклостями, повернул голову и, коснувшись губами соска, провел по нему языком, словно пробуя на вкус. Инстинкт подсказал ему слегка укусить сосок, и ответом было ее радостное удивление. Всплеск гордости помог ему сдержать чисто физическое желание сократить прелюдию. Дать наслаждение Диане было для него не менее важно, чем самому получить удовлетворение.
Пока его губы ласкал и ее грудь, он провел рукой от талии до бедер — по линии, ни на что не похожей и, несомненно, женственной. Он ощутил ее живот, еще твердый, которому вскоре предстоит вырасти по мере того, как будет расти ребенок, и обвел пальцем вокруг пупка.
Себастьян поймал взгляд улыбающихся глаз Дианы. Она чуть изогнулась, чтобы привлечь его внимание к самой интересной детали женской анатомии.
Себастьян твердо решил доставить ей удовольствие, но подстраховаться никогда не вредно.
Погрузив пальцы в курчавые волосы внизу живота, он обнаружил, что там все увлажнилось, и это означало, что Диана готова его принять. Он смотрел, он касался ее тела и, не в силах сопротивляться, прижался носом к ее лону, вдыхая незнакомый и пьянящий запах женщины.
Вдруг Себастьян вспомнил кое-что из прочитанного. Ему захотелось ощутить не только запах, но и вкус. Не спрашивая разрешения, он убрал пальцы и коснулся сокровенного места языком. Диана вздрогнула.
— О Боже! — вскрикнула она, почувствовав его колебания. — Не останавливайся!
К счастью, он и не думал останавливаться. Диана не ожидала, что позволив Себастьяну самому вести любовную игру, она узнает от него что-то новое. Ее первый муж никогда не ласкал ее языком, второй делал это замечательно. Она почувствовала горячие, жесткие толчки и поняла, что он сразу попал в нужную точку. Такое ошеломляющее мастерство едва не ввергло ее в бездну экстаза.
— Где ты научился этому? — задыхаясь, спросила Диана.
— Я начитанный человек, — ответил Себастьян.
Диана запустила пальцы в его растрепавшиеся кудри.
— Я начинаю понимать преимущества образования.
— Во всем, за что я берусь, я стараюсь достичь совершенства.
Она почувствовала у бедра его напряженную плоть и, положив руки ему на плечи, попросила:
— Покажи, чему еще ты научился.
Он тут же заключил ее в объятия, а когда Диана раздвинула ноги, чтобы впустить его, он был к этому полностью готов. И стоило ей почувствовать его в себе, тлеющие угольки страсти вспыхнули, и ее охватило всепожирающее пламя. Диана подалась навстречу Себастьяну и пожалела лишь, что это не может продолжаться всю ночь.
Поднявшись на локтях, Себастьян сосредоточенно посмотрел на ее лицо. Она поняла, что он решил продлить ее наслаждение, и это согрело бешено бьющееся сердце. Бормоча несвязные слова поддержки и благодарности, Диана притянула его голову и поцеловала долгим влажным поцелуем, который длился и длился, пока синхронно работали их взмокшие от пота тела. Почти с непроизвольной легкостью Диана кончила во второй раз и по участившемуся дыханию Себастьяна и напряжению его мышц поняла, что он вот-вот последует ее примеру. Но он вдруг с некоторым напряжением приостановился, но почти гут же вернулся к прежнему ритму. И так продолжалось с силой, заставлявшей ее кричать от радости, пока она не испытала наслаждение в третий раз. Лишь тогда он ускорил движения, запрокинул голову и взорвался внутри ее.
Только через пять минут Диана смогла пошевелиться. Она приподнялась и оперлась на локоть. Себастьян лежал на спине, все еще тяжело дыша, и выглядел очень довольным собой.
— Это было восхитительно.
Она провела пальцем по его прямому красивому носу, вокруг рта и, наконец, по губам.
— Я догадался, — самодовольно произнес Себастьян, — по тому, как ты кричала.
— Неужели я кричала так громко?
— Не думаю, что в округе осталось хоть одно живое существо, которое бы не проснулось.
Диана собралась протестовать, но он остановил ее:
— Я вовсе не жалуюсь.
— Все-таки в положении единственных обитателей во всем крыле здания есть некоторые преимущества. В Лондоне я перебудила бы всех соседей.
— Если ты не научишься потише выражать свои чувства, нам придется переехать на судно, стоящее посредине Темзы.
