— А тебе не кажется, что богатейший человек Англии уже сейчас мог бы приобрести один или два ковра?
— Без сомнения. Но поскольку я не могу выступать от имени его предшественника, я скажу одно: моего дядю, который носил титул виконта в течение шестидесяти лет, эти вещи совершенно не волновали. В последние годы только библиотека использовалась для периодических собраний местного литературного и философского общества. Часто дядя даже не удосуживался одеться.
И такому человеку доверили воспитывать Себастьяна, подумала Диана.
— А почему в доме нет служанок? — спросила она.
— Сколько я себя помню, в Сэкстоне никогда не было женщин, — ответил Себастьян. — Ты с твоей служанкой здесь первые за пятьдесят, а может быть, и больше лет.
— Тебе это не кажется странным?
— Дядя Айверли, — сухо заметил Себастьян, — всегда относился к женщинам неодобрительно.
— Я слышала то же самое о тебе. Не от него ли ты научился так думать?
— Я привык делать заключения на основании собственного опыта.
Диана вздрогнула. Себастьян не только был неопытен с женщинами, но и ничего не знал о постели из-за предубеждений сумасшедшего старика. Не приходится удивляться, что его реакция на ее пари с Блейкни оказалась столь болезненной.
Она выскользнула из постели и подошла к нему.
— Ты умный человек, Себастьян, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Поэтому должен знать, что в обобщениях, если их применять к поступкам людей, ты не найдешь истины. Боюсь, у твоего дяди был печальный опыт, и он сильно подействовал на него.
— Дядя был человеком здравого смысла. До того как я приехал к нему жить, меня считали очень неловким. Я часто разбивал хрупкие вещи, чем доводил мать до слез.
— Твою мать?
— Когда в первый раз это произошло здесь, — Себастьян не стал отвечать на ее вопрос, — он отвез меня в Ньюкасл и заказал для меня очки. После этого я ни на что не натыкался.
У Дианы было ощущение, что он делится с ней чем-то чрезвычайно важным.
— Почему маленький мальчик должен жить со стариком, а не с матерью? Ты, наверное, сильно по ней скучал.
Себастьян резко поднялся.
— Уже поздно, тебе пора ложиться. Я пришлю к тебе твою служанку.
Диана было открыла рот, чтобы продолжить спор, но передумала. Себастьян был взрослым человеком, но совершенно непредсказуемым, как маленький жеребенок. Чтобы приручить его, ей потребуются чуткость, терпение и, говоря метафорически, кусочек сахара.
Трое самых уважаемых горных инженеров долины Тайна — мнению одного Себастьян довериться не мог — подтвердили, что шахта безопасна. Погибших похоронили, вдовам выдали компенсацию, во всяком случае, материальную. Себастьян принял ванну, оделся, не надев сюртук и не повязав галстук, уже предвкушал обед с хорошей книгой и ощущением покоя.
Хотя полного покоя невозможно было достичь, когда Диана жила с ним под одной крышей. Когда они в последний раз находились в одном помещении, ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы сохранить контроль над собой и не броситься на нее подобно дикому зверю. Размахивание топором и сокрушение мебели породили в нем какие-то древние дикие инстинкты. Себастьян считал себя разумным и сдержанным человеком, продуктом современной цивилизации, совсем не похожим на дикаря, который хватает женщину, перебрасывает через плечо и тащит в пещеру. Но даже мысль о пребывании с Дианой наедине в пещере возбуждала его до боли.
Возможно, считал он, и стойло бы опуститься до уровня нецивилизованных предков, если маленькая женщина, удовлетворенная вниманием своего сожителя, падала бы в изнеможении на гору шкур, не произнося ни слова.
Их последний разговор привел его в смущение. Он не забыл полушутливого утверждения Тарквина о страсти женщин заглянуть в мужскую душу. Ему показалось, что Диана хотела сделать, именно это: глубоко разобраться в нем, заставить говорить на темы, которые лучше не затрагивать.
Мемуары книготорговца Джеймса Лэкингтона были его старым, любимым и почти всегда успокаивающим чтением. В библиотеке он взял книгу и направился в маленькую столовую, где всегда обедали они с дядей. Стол был пуст. Что за черт…
Стоявший рядом Хедли дал объяснения.
— Мадам хочет, чтобы я обедал в ее комнате? — Себастьян почти кричал. — Но зачем?
— Ее сиятельство не выносит запаха дыма от горящего угля в столовой.
Себастьян хотел услышать другой ответ на свой вопрос. Но даже в этом домашнем мужском сообществе вопрос, почему жена хочет обедать вместе с мужем, вряд ли был уместным. А может, именно в мужском сообществе. В первый раз в жизни он захотел узнать, что думают слуги о домашних порядках в Сэкстоне. И как они удовлетворяют свои мужские потребности.
— Вы были женаты, Хедли?
— Ну, мистер-Себастьян, вы знаете, его сиятельство не допускал в дом женатых.
Дворецкий, которому было лет восемьдесят, улыбнулся, обнажив ряд крепких зубов.
— А вам никогда не хотелось?
— Желания не лошади. Вам повезло. Ее сиятельство настоящая красавица.
Она действительно была красавицей. Для Себастьяна так даже слишком. Нужно, однако, выяснить, чего же она хочет. И ему следует поесть. Он вполне готов устоять, если разговор перейдет на неприятную тему. Всегда существует возможность, что ее планы потребуют от него действий, а не слов.
Он бы никогда не узнал спальню жены. Он как будто оказался в другом доме. Ничего подобного в Сэкстон-Айверли не видели.
Для начала, воздух был до блаженства теплым и благоухал горящими дровами. И в отличие от остального дома здесь не было серого цвета и почти не было видно камня. Себастьян словно вступил в сокровищницу цвета и изобилия, которая произвела бы впечатление и на восточного владыку. Когда первое ослепление прошло, он обратил внимание на детали: стены от потолка до пола были задрапированы тканью с изображениями сцен из жизни то ли персов, то ли индийцев; ветхий полог кровати исчез, и вместо него появился шелковый, цвета морской волны, в изобилии украшенный красными, розовыми и зелёными цветами; так же выглядели занавески на окнах, опровергая печальное доказательство местоположения Сэкстона и нынешнего времени года и усиливая иллюзию, что он попал в далекую страну вечного лета и несказанной роскоши.
Ноги Себастьяна утопали в мягком ворсе толстого ковра. Оглушенный, он искал обитательницу этой волшебной пещеры — его губы непроизвольно воспроизводили его мысли — и нашел: она сидела на полу у камина на большой подушке из желтого шелка с вышитыми огромными красными маками.
