Что изменит ее отъезд? Вряд ли они будут ненавидеть ее больше, чем теперь. Сбежав без вещей, с несколькими золотыми в кармане, она даст им всем возможность вздохнуть с облегчением, а сама обречет себя на голод, холод, поставит под угрозу собственную жизнь, возможно, честь. И сколько времени нужно, чтобы добраться до миссис Данливи?
А Рэмсей? По телу пробежал холодок. Она старалась не вспоминать о нем, не задумывалась, прав ли он. Но каждую ночь ощущала болезненную пустоту, которую раньше никогда не знала, до того, как Рэмсей Маклин обнял ее и сделал женщиной. Она видела его связанным, избитым до полусмерти, больным, которого никто не лечит, но даже в видениях его плечи были гордо расправлены, зубы сжаты. И ее сердце тоже сжималось.
Сегодня день откровений, грубой правды. И ужасная правда такова – она хочет быть с ним даже зная, что является всего лишь условием получения наследства. Иден должна стыдиться, презирать землю, по которой он ступает, должна радоваться тому унижению, которое наверняка испытывает муж на службе в Британском флоте. Он заслужил все это, мерзкий негодяй. Но… Вот она сидит и жаждет его любви, нежности объятий, хоть один раз, чтобы избавиться от этой ужасной жажды.
– Как печально все это, Иден Марлоу-Маклин, – пробормотала она вслух. Ее жизнь, сердце, душа растревожены Рэмсеем. Не осталось и следов долгого воспитания, но самой Иден это безразлично. Несколько мгновений спустя девушка вскочила на коня и поехала в сторону лесов – любимое место Рэмсея в Скайлете.
* * *
– Миледи! – стоило ей войти в зал, как тут же появились Терранс и Маккей. – О, миледи, с вами все в порядке?
– Все хорошо, миссис Маккей, – она внимательно посмотрела на экономку и управляющего, гадая, что же они думают по поводу ее дикой выходки. – Я сильно проголодалась после долгой прогулки верхом.
– Лейрд Гаскелл хотел ехать искать вас, миледи, – Терранс сделал шаг вперед. – Мы все были… обеспокоены.
– Беспокоились обо мне? – наигранно удивилась Иден. – Как странно.
– Лейрд Гаскелл приглашает вас к обеду. Сегодня в полдень и каждый день, миледи. Его личный приказ, – Терранс поплелся следом за Иден, когда та направилась к двери.
После недолгого размышления удивленная Иден повернулась и кивнула.
– Если вы хотите, миледи, я пришлю Майси наверх, – сказала Маккей. – Помочь вам… с вещами.
Итак, они обнаружили ее вещи упакованными и поняли, что она хотела уехать. Иден вновь кивнула.
Через несколько минут появилась Майси с красными глазами и явным следом женской руки на щеке. Иден смотрела, как она с подчеркнутым почтением распаковывает вещи и угодливо кланяется, когда хозяйка подходит ближе. Итак, страх – одна из форм уважения, и к этому придется привыкнуть. Разложив вещи и наведя порядок на туалетном столике, Майси неловко поклонилась, спросив, желает ли миледи чего-нибудь еще.
Это новое отношение господствовало во время обеда с Гаскеллом и несколько подавленной Кариной. Стол был накрыт скатертью, лежали льняные салфетки, а Гаскелл собственноручно придвинул стул для Иден, обдав ее запахом мыла и сандалового масла. Гаскелл вежливо осведомился о ее семье, и не раз был упомянут Господь, даже если это было не к месту. Глаза Маклина почти неотрывно следили за Иден, в них она прочла завоеванное восхищение. Девушка решила не возражать. Гаскелл дружелюбно отвечал на вопросы о Скайлете, но она заметила предательскую дрожь в его голосе, когда он отважился заговорить о сыне.
– Он назван в честь моих любимых животных – Рэмом[2].
– Как это похоже на вас, – Иден иронично улыбнулась. – Очень ему подходит.
Ей было очень приятно непомерное любопытство Гаскелла.
Карина смотрела, как Иден пользуется ножом и вилкой, и тут же беззастенчиво копировала ее манеры. Иден с изумлением наблюдала, как эти двое приобщаются к азам хороших манер. Странно, потребовалось вулканическое извержение гнева и раздражения, чтобы начались подобные перемены. Удивление росло час от часу, когда она почувствовала уважение всех жителей Скайлета – слуги приветствовали ее почтительными наклонами головы и осторожными косыми взглядами, но поручения выполняли мгновенно. Иден видела – никто не хочет быть объектом ее нового приступа гнева. Конечно, они обменивались усмешками, когда ее не было поблизости. Но слово «миледи» усвоили твердо, несмотря на непривычную мягкость звуков.
Постель заботливо подогрели. И когда Иден легла, то была наполовину убеждена, что это сон. Завтра Скайлет вновь обнаружит свое грубое, высокомерное «я», и она найдет свои вещи запакованными, готовыми к дороге. По крайней мере, эти мысли заставили забыть о прикосновении чистой простыни к обнаженной груди, о жажде, поселившейся в теле.
На следующее утро появился Арло, уезжавший навестить родственников в соседней деревне. Он сопровождал ее по Скайлету и заметил искры интереса в глазах молодой госпожи, новые нотки в голосе и усмехнулся, полагая – она изменилась к лучшему, если это только возможно. Куда бы они ни пошли, Иден шутила, задавала вопросы, выражала одобрение. Холодная элегантность улетучилась, большинство жителей Скайлета решили, что появилась какая-то другая женщина, а их лейрд, вероятно, двоеженец.
Изменившееся мнение о миледи, в свою очередь, повлияло на мнение Иден о местных жителях. В овчарне, на конюшне, в кузнице, мастерских она видела людей, делающих свое дело. И доброжелательное отношение к себе. Все, казалось, изменилось. Иден начала сомневаться, было ли верным ее столь ужасное суждение о Скайлете. Стоило сказать что-либо искреннее, доброжелательное, как в ответ улыбались. Она лучше поняла грубоватый, но гордый дух жителей Скайлета.
Арло приложил все усилия, чтобы показать разные улучшения, которые Рэм ввел в Скайлете после возвращения из университета. Иден выслушала оды в честь сельскохозяйственных и инженерных подвигов, отметила, как охотно люди говорят об изобретательности и трудолюбии молодого лейрда. В их глазах светилась гордость, и это заставило Иден ощутить приступ одиночества, несмотря на множество людей вокруг. Она уже не сомневалась, что тоскует по «замечательному» Рэмсею Маклину.
Во второй половине дня они встретили Гаскелла. Это было в нижней долине на участке с удивительно зеленой, почти изумрудной травой, аккуратно подстриженной, как ковер. В середине участка виднелись небольшие лунки, в которые Гаскелл с помощью палки с плоским концом пытался загнать небольшие белые мячики. Рядом, опершись на такую же палку, стоял Терранс. Он наблюдал за действиями хозяина, прилагая все усилия, чтобы не замечать неудач хозяина, и одобрительно кивая, когда удар оказывался удачным.
