Аласдер подошел к Изабел. Она не отрывала взгляда от тела отца. На какую-то секунду ее охватила ярость – такая же, какую она увидела на лице отца в его последнюю минуту.
– Боже, прости меня, – прошептала Изабел.
Аласдер обнял ее, но она не могла расслабиться. Тогда он поднял ее на руки и отошел в сторону, подальше от остальных.
– Какой грех ты совершила, Изабел? – мягко спросил он.
– У меня слишком много грехов, – призналась она. – Я хотела ненавидеть его, но теперь я чувствую, что слишком на него похожа.
– В каком смысле?
Она прислонилась к груди Аласдера, чтобы ощутить его тепло.
– Я бы убила его, чтобы защитить тебя.
– А я – чтобы защитить тебя. Значит, мы оба должны быть прокляты, так, что ли?
Изабел не нашлась что на это ответить.
– Прости меня, – тихо сказал Аласдер. – За его смерть.
Изабел кивнула.
Драммонд был ее отцом, и уже поэтому ей следовало по нему скорбеть. Возможно, не по тому человеку, каким он был, а каким мог бы быть. Когда его похоронят, подумала Изабел, она перестанет на это надеяться. Измениться могут только живые.
Они стояли, обнявшись. Муж и жена. Не просто любовники или друзья. Может быть, спутники, но это слово тоже не очень подходило. Они были товарищами. Изабел улыбнулась и закрыла глаза, почувствовав, как Аласдер поцеловал ее в макушку.
– Так ты из-за этого не возвращаяся ко мне, глупый человек? – кричала Ли, указывая на костыль.
– Я не возвращался к тебе, Ли, – нахмурился Фергус, – чтобы у тебя была нормальная жизнь со здоровым человеком, а не с инвалидом.
– С ним? – Ли с отвращением посмотрела на тело своего мужа. – Он бил меня, Фергус.
– Я не мог этого знать, Ли, и теперь очень жалею. К тому времени как я понял, каким был дураком, было поздно. Ты уже вышла замуж. Было бы еще хуже, если бы я увидел тебя и узнал, что ты любишь другого.
– Да, – согласилась она, – я была бы несчастна, если бы любила одного, а вышла замуж за другого. Но что ты собираешься делать сейчас, Фергус?
– Мне нечего тебе предложить, Ли. Если только... – Он оглянулся на Гилмур. – Если только не считать эту старую крепость и такого же старого человека.
– Оставь Гилмур Аласдеру, – решительно заявила Ли. – У меня теперь есть Ферили и богатое приданое. А ты будешь там законным хозяином.
Она протянула ему руку и улыбнулась. Поскольку у Фергуса не было желания снова упасть, он вцепился одной рукой в костыль, а другой схватил руку Ли.
– Я богатая вдова, Фергус Макрей, и намерена потратить деньги, скопленные Драммондом. Все до последнего пенни.
– Ты испытываешь мою гордость, Ли. Я не могу позволить тебе содержать меня.
Она снова взглянула на Драммонда.
– Я заберу его домой, Фергус, и объявлю траур. Не потому, что он этого заслуживает, а потому, что я хорошая жена. А когда истечет срок траура, я жду тебя.
Фергус смотрел на нее и думал, что не так уж плохо иметь богатую жену. К тому же он давно понял, что по сравнению с любовью гордость – вещь глупая.
– Я приду, Ли, независимо от того, есть у тебя деньги или нет.
– Хорошо.
Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Фергус наклонил голову, и это мгновение, о котором он мечтал так долго, показалось ему абсолютно правильным.
Изабел и Аласдер медленно поднимались в гору к надгробному памятнику. За все то время, что Изабел приходила в Гилмур, здесь она была всего один раз.
Бой под стенами Гилмура закончился так же быстро, как и начался. Хотя моряки с корабля Джеймса пришли на помощь братьям, они уже были не нужны. Только верные Драммонду люди продолжали драться. Большинство же тех, кого он нанял, покинули Гилмур еще до окончания боя.
Всех удивила мать Изабел. Стоя посреди двора, она кричала:
– Я больше не потерплю здесь драки, пока хладное тело Драммонда лежит на земле!
Устыдившись, люди Драммонда перекинули его тело через седло и последовали за Ли в Фернли.
Работы предстояло много – надо было строить дома и ремонтировать мосты. Но сейчас всем была необходима передышка.
Изабел взяла Аласдера под руку и почувствовала исходящее от него тепло. Его лицо было в крови, но он был жив, весь в синяках, но не сломлен. Кроме благодарности за это, лишь одно чувство нашло дорогу к ее сердцу. Это была любовь.
Она защитит его всей своей жизнью, заслонит его своим телом, поддержит его своей любовью.
– Пожалуй, и мне надо поискать себе жену, – сказал Брендан, глядя, как Аласдер и Изабел поднимаются рука об руку в гору. – Заметили, как он все время к ней прикасается?
– А она – к нему, – добавил Хэмиш. Он тоже не отрывал взгляда от брата и его жены.
– Им надо побыть одним хотя бы часок, – усмехнулся Брендан.
– Не часок, – поправил Хэмиш, – а день, а может, неделю.
Джеймс молчал. Никогда прежде он не завидовал никому из своих братьев, всегда понимая и принимая их сильные и слабые стороны.
– Нет, – наконец произнес он, – им нужна вся жизнь.
Аласдер никогда прежде сюда не приходил, но сейчас это показалось ему правильным – воздать должное своим шотландским предкам. Могила его прабабушки была особенно почитаема. Деревянный крест с трех сторон защищала каменная изгородь.
Аласдер встал на колени, Изабел опустилась рядом. Он украдкой посмотрел на ее освещенный заходящим солнцем профиль и вдруг понял, что она не просто его жена. Изабел была женщиной, которую он никогда не искал, но всегда ждал.
С самого детства он видел, какими полными любви взглядами обмениваются его родители. Его отец влюбился в двенадцать лет, а к нему любовь пришла позже – в образе темноволосой шотландской девушки с застенчивой улыбкой и невысказанными мечтами. Упрямой и удивительно страстной.
Их женитьба, вместо того чтобы соединить их, привела к разладу. Несмотря на это, ухаживание все же началось, подобно скрытому под водой океана течению. Сначала было любопытство, потом интерес, который, постепенно разрастаясь, превратился в уважение и восхищение.
Аласдер чувствовал, как они сначала стали единым целым, а потом будто раскололись на две части, при этом каждый взял что-то у другого. Он словно передал Изабел свою смелость, а в его сердце проникла уязвимость, некогда принадлежавшая ей.
Склонив голову, он помолился за Мойру Макрей, свою бабушку, которая навсегда останется в его памяти молодой. И за Патрицию Ландерс – женщину, которая вошла в их семью и которую все любили. Аласдер вдруг понял, что сейчас наступил момент, когда следует не только молиться об умерших, но и произнести слова, которых ждет от него жена.
Он взял руку Изабел. Она была грязной, в царапинах и ссадинах. Если бы он посмотрел на ее ладони, то наверняка заметил бы в них занозы. Все это были отметины, говорившие о ее решительности, смелости и, возможно, упрямстве. Эта женщина с серьезным взглядом и тайными мыслями была единственной, с кем он хотел бы пройти свою жизнь – с этого дня и до самого конца.
