Джорджиана очень непростая женщина.
И он обожал её за это.
И сегодня Дункан в последний раз проявит своё обожание, украдкой проведёт с ней пару мгновений, чтобы помочь ей обрести счастье, каким бы оно ни было.
Но сначала расскажет ей всю правду.
Прежде чем увидеть, сначала он её услышал, шелест юбок прозвучал, как пушечный выстрел в темноте. Он повернулся, наслаждаясь тем, как силуэт Джорджианы вырисовывался на фоне бального зала. Свет отбрасывал бледно-золотистый отблеск на белое платье с опасно низким вырезом, открывая взору верхнюю часть груди, ему захотелось навсегда похитить Джорджиану из этого места.
Она остановилась в нескольких футах от него, Дункану претило расстояние между ними. Он шагнул к ней, надеясь его сократить, но она отступила. Джорджиана подняла руку, облачённую в перчатку, взмахнув бежевой бальной карточкой.
– Вчера ты меня бросил, – сказала она, недовольство, прозвучавшее в её голосе, заставило Дункана возжелать Джорджиану ещё сильнее. – Не думаешь ли ты, что так запросто можешь затащить меня в тёмный сад.
Он внимательно за ней наблюдал.
– Похоже, у меня получилось.
Она нахмурилась.
– Зря. Мне не следует здесь находиться. Наше соглашение должно было укрепить мою репутацию. Эта встреча грозит сделать обратное.
– Я никогда не позволю этому случиться.
Она встретилась с ним взглядом.
– Хотелось бы верить.
Дункан замер, ему не понравились её слова.
– То есть?
Джорджиана вздохнула, отвела взгляд в сторону, а затем снова посмотрела на него.
– Ты меня бросил, – тихо и печально проговорила она. – Просто взял и ушёл.
Дункан покачал головой.
– Я не понимал, почему ты не хочешь рассказать мне правду. – Ему показалось, что она рассмеялась, но он не был уверен, в тёмном саду он не видел её глаз. – А потом понял, что ты не можешь мне слепо доверять. Что уже один раз обжигалась. Ты хранишь свои секреты ради неё. И по этой же причине хранишь его секреты. – Он сделал паузу. – Я больше не буду просить тебя о них рассказать.
Джорджиана подошла ближе, шагнула вперёд, и его тут же захлестнуло ощущение её близости... окутало ароматом... ванили и сливок. Он хотел притянуть Джорджиану к себе и заняться с ней любовью здесь, в темноте. Возможно, в последний раз.
Хотел провести с ней две недели.
Всю жизнь.
Но это невозможно, поэтому ему придётся довольствоваться сегодняшней ночью.
– Почему ты не умеешь танцевать? – спросила она.
Вопрос возник из ниоткуда, и чертовски его поразил. Он ожидал, что она спросит о его секретах. О прошлом. О Тремли. О Синтии. Но никак не рассчитывал на такой простой вопрос. Такой всеобъемлющий.
Хотя, конечно, стоило.
Стоило ожидать, что она сначала задаст самый важный вопрос.
Неудобный предмет разговора, все аспекты жизни Дункана, которые так или иначе были связаны с ним, не позволили ему сразу дать ответ. Он начал с простого.
– Никто никогда не учил меня танцевать.
Она покачала головой.
– Все учатся танцевать. Даже если это не кадриль или вальс, которые принято танцевать там, – она махнула рукой в сторону дома, – ты всё равно с кем-то танцуешь.
Он крепко задумался.
– Мать танцевала с отцом.
Джорджиана молчала, ожидая услышать всю историю. Не мешая её рассказать. Давно забытое воспоминание всплыло из самого отдалённого уголка его разума.
– Отец умер, когда мне было четыре года, удивительно, что я вообще его помню. – Дункан сделал паузу. – Может быть, я и не помню. Возможно, это сон, а не воспоминание.
– Расскажи, – попросила Джорджиана.
– Мы были арендаторами и жили в коттедже в большом поместье. Отец был крупным и цветущим мужчиной. Он подкидывал меня в воздух, словно я ничего не весил. – Дункан на мгновение замолчал. – Наверное, для него так и было. – Он покачал головой. – Я помню, как они с мамой кружились возле камина. – Дункан посмотрел на Джорджиану. – Но кружились они не в танце.
Она не сводила с него глаз.
– Твои родители были счастливы?
Дункан изо всех сил старался вспомнить их лица, но в памяти остались лишь их улыбки. Смех.
– В тот момент, думаю, были.
Джорджиана кивнула и взяла его за руку.
– Значит, они танцевали.
Он крепко сжал её пальцы.
– Но не так, как ты.
– Абсолютно не так. Наши танцы - представление. Мы делаем это напоказ, Демонстрируем себя во всей красе в надежде снискать благосклонность. – Джорджиана подошла к нему так близко, что, если бы он опустил подбородок, то смог бы коснуться её лба поцелуем. Дункан подавил это желание. – А твои родители танцевали ради удовольствия.
– Если бы я умел танцевать, – прошептал он, когда она подняла на него глаза. – Я бы танцевал с тобой.
– Где?
– Где бы ты ни пожелала.
– Возле камина в твоём доме? – шёпотом спросила она. Дункана раздирали желание и воспоминания.
– В другом месте. В другое время. Если бы мы были другими людьми.
Она грустно улыбнулась и положила левую руку ему на плечо, а правую вложила в его ладонь.
– А может быть прямо здесь? Сейчас? – Жаль, что их руки облачены в перчатки. Дункану хотелось почувствовать прикосновение её нежной кожи, а не только жар сквозь ткань. Пока они медленно двигались в темноте, кружась в медленном ритме под музыку, доносившуюся из бального зала, он сожалел о многих вещах.
После долгого мгновения Дункан прижался губами к её кудрям и проговорил:
– Я видел, как ты танцуешь дюжину раз... И я завидовал всем твоим партнёрам.
– Извини, – произнесла Джорджиана.
– Я стоял на краю бального зала, наблюдая за тобой, как Посейдон за Амфитритой.
Она отстранилась и посмотрела на него, вопросительно склонив голову. Он улыбнулся.
– Я тоже кое-что знаю о Посейдоне.
– Очевидно, больше, чем я.
Дункан сосредоточился на их движениях.
– Амфитрита была морской нимфой, одной из пятидесяти, и в отличие от сирены... была спасительницей морской. – Они повернулись, и на лице Джорджианы отразилось сияние бального зала. – В одну из ночей в конце лета нимфы собирались на острове Наксос и танцевали в волнах у берега. А Посейдон наблюдал.
Её глаза зажглись весельем.
– Представляю себе.
Он ухмыльнулся.
– Разве можно его за это винить?
– Продолжай.
– Посейдон следил лишь за одной морской нимфой.
– За Амфитритой.
– Кто рассказывает: я или ты? – поддразнил Дункан Джорджиану.
– Прошу прощения, сэр.
– Он безумно возжелал её. Вышел из моря нагишом и заявил свои права. Поклялся любить её со страстью прибоя, с рвением волн. Поклялся, что любовь его будет так же бездонна, как сам океан.
Джорджиана больше не смеялась, и он тоже. Внезапно история показалась ей невероятно серьёзной.
– Что было дальше?
– Она убежала от него, – мягко ответил Дункан, целуя Джорджиану в лоб. – На самый край света.
Джорджиана долго молчала.
– Она пришла в ужас от его силы.
– Посейдон хотел поделиться ею с Амфитритой. Он последовал за нимфой, отчаянно в ней нуждаясь, страдая без неё, отказываясь дать себе передышку, пока она не отыщется. Без неё ему ничего не было нужно. Он хотел ей поклоняться, хотел на ней жениться и сделать богиней моря.
Теперь Джорджиана тяжело дышала, как и он, с головой погрузившись в рассказ.
– Когда Посейдон не смог её найти, он потерял всякое желание править морем в одиночестве. Он пренебрегал своими обязанностями. Моря поднялись, и штормы обрушались на острова Эгейского моря, но Посейдона ничего не интересовало.
Когда Амфитрита поняла, что предлагал ей Посейдон, от чего она отказалась, как упорно её искал, она зарыдала. Амфитрита оплакивала любовь, которую он к ней питал, его страсть и желание. То, что потеряла. – Теперь в глазах Джорджианы стояли слёзы, история приобрела новый смысл. – Слёз было так много, что, наконец, она иссякла и превратилась в море.
– Посейдон навсегда её потерял, – тихо проговорила Джорджиана.
