— Свершилось, — шепчу я.
Я подхожу туда, где на расстеленном на траве одеяле сидят Адам с детьми, и показываю письмо.
Ему хватает одной строчки. Он опускает на землю наших малышей — им два и четыре годика — и оставляет их рядом с Зиги. Затем поднимается, подходит ко мне и сжимает руку.
— Шесть лет!
— Ваше величество, отвечать будете? — спрашивает посыльный.
Я качаю головой.
— Нет. Не сейчас.
Я сижу за мольбертом и пытаюсь осмыслить случившееся. Наполеон мертв. Никогда больше не буду я ночью рядом с Адамом просыпаться от страха, что Бонапарты придут мстить нашей семье. Из месяца в месяц, из года в год нашу жизнь омрачала тень Наполеона, словно нависающая над нами из-за моря. Теперь он больше не мой муж.
Я смотрю на наших чудесных ребятишек, Альбертину и Вильгельма, которым не грозит отчаяние человека, вынужденного годами спать вполглаза. Но радость моя не полна. При всем облегчении, какое я испытываю, у моего старшего сына, Франца, больше нет отца.
Адам подносит мою руку к губам, потом нежно кладет ее себе на грудь, туда, где сердце.
— Сегодня Австрия может спать спокойно, — говорит он.
— И Парма тоже, — добавляю я, ведь сейчас наш дом здесь, между королевством Сардинией и Тосканой. — Помнишь ту картину Франческо Гварди? — спрашиваю я.
— В Вене, — отвечает он.
— Там еще корабли, подбрасываемые волнами. Опасное, но красивое зрелище.
— Да. — Как и я, он обожает живопись.
— Так вот: море наконец успокоилось.
После подписания договора Фонтенбло Наполеон был сослан на Святую Елену — отдаленный островок в Атлантике размерами вдвое меньше Эльбы. На этот раз с ним было всего тридцать человек. Он привез с собой больше двух тысяч книг и значительную часть времени проводил за чтением пьес и диктовкой своих мемуаров генералу Бертрану.
В этих мемуарах он, в частности, вспоминает, что «никогда не любил… кроме разве что Жозефины, да и то не слишком сильно». Также он выражает сожаление по поводу своего брака с Марией-Луизой, особенно после известия о том, что в своем новом герцогстве Пармском она открыто живет с Адамом Нейппергом.
Тем не менее все эти сетования не помешали ему вступать в новые отношения с женщинами. Даже на острове Святой Елены он умудрился соблазнить мадам де Монтолон, жену своего близкого друга, что привело к ее разрыву с мужем по возвращении во Францию. Но любовные похождения Наполеона оказались непродолжительными. Жизнь на этом острове — холодном, сыром, кишащем москитами и крысами — подкосила его здоровье. Появились жалобы на боли в животе, тяжелые приступы рвоты и озноба. Когда у Наполеона был обнаружен гепатит, он стал применять пиявок и хлористую ртуть, отчего ему сделалось только хуже.
5 мая 1821 года, шесть лет спустя после прибытия на Святую Елену, бывший император Франции и самопровозглашенный потомок Александра Македонского скончался в возрасте пятидесяти одного года. Сообщали, что среди его последних слов перед смертью было «Жозефина» — точно так же, как Жозефина, умирая, выдохнула: «Бонапарт… Эльба… Римский король». Вскрытие, произведенное британскими докторами, показало, что смерть произошла по причине рака желудка. Сразу после его смерти некоторые историки выдвигали гипотезу, что Бонапарт был отравлен, мотивируя высоким содержанием мышьяка в его волосах и наличием многочисленных врагов, как на острове, так и за его пределами (в частности, назывался месье Монтолон). Другие возражали, что мышьяк не был результатом отравления, а просто содержался в красителе, который был известен под названием Schalers green и имел в своем составе арсенит меди. Эта краска присутствовала в рисунке обоев дома, где жил Наполеон. В 2011 году доктор Алессандро Лульи с группой соавторов выпустил статью «Врачебная тайна Наполеона Бонапарта: междисциплинарное исследование», в основу которой лег всесторонний анализ обстоятельств смерти Наполеона. В этой статье авторы представили убедительные доказательства того, что за последние шесть месяцев жизни резкого роста содержания мышьяка в организме Наполеона отмечено не было, что неизбежно имело бы место в случае отравления.
Какова бы ни была причина его смерти, но похоронен Наполеон был на острове, вдали от империи, которой правил, и родных, все еще вынашивавших планы его возвращения домой. В 1840 году французский король Луи-Филипп отправил своего сына, принца Франсуа, за телом бывшего императора, с тем чтобы захоронить его в парижском Доме Инвалидов. Гробница его находится там и по сию пору.
Как только стало ясно, что Наполеон сослан на Святую Елену бессрочно, Мария-Луиза поселилась в Парме со своим возлюбленным, Адамом Нейппергом, и их первым ребенком, рожденным в 1817 году. И хотя на этот союз большая часть Европы смотрела косо, в 1819 году у них родился второй ребенок, а спустя два года, когда Наполеона не стало, Мария-Луиза и Адам Нейпперг официально заключили брак. После этого у них родился еще один ребенок, и этот период в жизни Марии-Луизы определенно был для нее самым счастливым. «Если бы я не боялась впасть в грех гордыни, — говорила герцогиня Пармская, — я бы могла сказать, что заслужила это, ибо одному Богу известно, сколько мне пришлось пережить». Мария-Луиза умерла в возрасте пятидесяти шести лет и захоронена в императорской крипте, рядом с отцом и старшим сыном, Наполеоном Вторым, скончавшимся от туберкулеза в возрасте двадцати одного года.
После высылки брата на остров Святой Елены Полина с матерью переехали в Италию, где муж Полины, князь Боргезе, счастливо жил с любовницей. Прибыв в дом Камилло, Полина немедленно распорядилась выставить подругу мужа за дверь, а когда Камилло воспротивился, обратилась за поддержкой к Папе Римскому. Папа велел злосчастному Камилло вернуться к жене, и тому ничего не оставалось, как распрощаться с женщиной, больше десяти лет бывшей спутницей его жизни.
Существуют веские доказательства того, что в последние годы жизни Полина принимала лекарства от венерического заболевания. В те времена одним из самых распространенных средств и от сифилиса, и от триппера (известного также как гонорея) была ртуть. Сегодня мы знаем, что прием ртути может привести к расстройству психической деятельности вплоть до помешательства. Существовало даже выражение «безумен как шляпник»[14], возникшее после того как у шляпников, которые в силу своего ремесла имели дело со ртутью, стали отмечаться частые случаи деменции. Вполне вероятно, что эксцентричные выходки Полины как раз и были следствием отравления организма ртутью. Если так, то следует констатировать, что она страдала не только от физического, но и от психического расстройства.
