записку доктору с просьбой о встрече при первой же возможности.
Графиня нахмурилась.
– Кто он?
– Не он, она: Гаррет Гибсон, женщина-врач. Я познакомилась с ней в понедельник, во время нашего визита в универмаг Уинтерборна.
– Нет, это никуда не годится! Женщина-врач – нонсенс. Женскому полу не хватает научного понимания предмета и хладнокровия. Нельзя положиться в таком важном деле, как роды, на врача-женщину.
– Мэм, – возразила Хелен, – в силу моей стыдливости было бы предпочтительнее, чтобы меня осматривала женщина.
Возмущенно фыркнув, леди Бервик закатила глаза к потолку, но все же уступила:
– Хорошо, пусть эта… доктор Гибсон приедет и осмотрит тебя.
– Нет, она ведет прием только в своем кабинете на Кингс-Кросс.
Брови графини взлетели от изумления.
– Она будет осматривать тебя вне стен нашего дома?
– В ее кабинете имеется новейшее медицинское оборудование, – объяснила Хелен, вспомнив рассказ Риза. – Там есть специальный стол, освещение, инструменты и много чего еще.
– Все это очень странно, – с мрачным видом заметила графиня. – У врача-мужчины хватило бы порядочности закрыть глаза во время осмотра.
– Доктор Гибсон – дама современная.
– Вот то-то и оно! – Леди Бервик, относившаяся с глубоким подозрением ко всему современному, нахмурилась. – Ну хорошо, поступай как знаешь.
– Спасибо, мэм, – поспешно сказала Хелен и, преисполненная невыразимого облегчения, быстро покинула комнату, опасаясь, что графиня может передумать.
* * *
Встреча была назначена на следующий день, в четыре часа. Хелен от волнения долго не могла заснуть в ту ночь, не выспалась и утром встала с трудом. С каждым часом ее нервозность нарастала, и когда она наконец переступила порог кабинета доктора Гибсон, ее буквально трясло.
– Я приехала к вам под вымышленным предлогом, – выпалила Хелен, когда Гаррет вышла приветствовать ее на узкую террасу в георгианском стиле.
– Это неважно, – с невозмутимым видом произнесла доктор Гибсон. – Добро пожаловать вне зависимости от причины вашего визита.
В маленькой прихожей их встретила пухленькая круглолицая горничная:
– Позвольте ваше пальто, миледи.
– Нет-нет, я ненадолго.
Доктор Гибсон бросила на Хелен настороженный взгляд и предложила:
– Давайте пройдем в гостиную. Не будем же мы разговаривать здесь.
– Хорошо, – согласилась Хелен и последовала за хозяйкой в уютную светлую комнату, где стояли диван, два стула с обивкой в сине-белых тонах и два маленьких столика. Единственная картина с изображением гусей, важно шествующих мимо загородного коттеджа с розовой решеткой, напомнила Хелен о Гэмпшире. Часы на каминной полке пробили четыре.
Доктор Гибсон села на стул рядом с Хелен. В неярком свете, льющемся из окна, она казалась обескураживающе юной, несмотря на свои манеры, строгое темно-зеленое платье и полное отсутствие украшений. У нее было чистое открытое лицо, как у школьницы, и каштановые волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке.
– Если я правильно поняла, вы приехали сюда не в качестве пациентки, миледи. Чем могу быть вам полезна?
– Мне нужна помощь в одном деликатном личном деле. Вы – единственный человек в моем окружении, к которому я могу обратиться… Дело очень непростое. – Хелен помолчала, а потом добавила: – Только я прошу вас сохранить в тайне все, что сейчас услышите.
– Даю вам слово.
– Я хочу разыскать одного ребенка, судьба которого мне небезразлична. У племянника моей наставницы, леди Бервик, есть внебрачная дочь четырех лет. Этот человек отказался от нее. По моим сведениям, пять месяцев назад ее отправили в сиротский приют в Степни, в приходе церкви Сент-Джордж.
Доктор Гибсон нахмурилась.
– Я знаю этот район. Настоящий медвежий угол! Там даже днем появляться небезопасно.
Хелен нервно сплела пальцы. Ее руки были в перчатках.
– Тем не менее я должна выяснить, там ли еще Чарити.
– Так зовут девочку?
– Да, Чарити Уэнздей.
Доктор Гибсон бросила на собеседницу вопросительный взгляд.
– Вы хотите, чтобы я съездила в приют? Я, конечно, не буду упоминать ваше имя. Если девочка там, я выясню, в каком она состоянии, и сообщу вам. Не волнуйтесь, я выкрою время и завтра-послезавтра съезжу в приют.
– Спасибо, вы очень великодушны, но я должна посетить приют сегодня. – Хелен сделала паузу. – Даже если мне придется ехать туда одной.
– Леди Рейвенел, – спокойно сказала доктор Гибсон, – район Степни не то место, где следует появляться даме. Обитатели тех трущоб обижены на весь мир и готовые отомстить за свои страдания тем, кто, по их мнению, в них виновен, то есть богатым и благополучным.
Хелен понимала, что доктор Гибсон заботится о ней, но все равно ее слова задели за живое. Она не считала себя неженкой, поэтому твердо решила идти до конца, собрав волю в кулак.
– Я справлюсь, – заявила Хелен. – Если четырехлетний ребенок сумел выжить в таком страшном месте, то мне стыдно бояться хотя бы наведаться туда.
– А почему вы не обратитесь к мистеру Уинтерборну? Человек с его ресурсами…
– Нет-нет! Он не должен знать о ребенке.
Пораженная горячностью гостьи, доктор Гибсон окинула ее задумчивым взглядом.
– А почему именно вы взялись спасать Чарити? Зачем вам так рисковать ради чужого ребенка? Или вы как-то связаны с этой малышкой?
Хелен промолчала, боясь сболтнуть лишнее.
– Я должна знать правду, – твердо сказала Гаррет Гибсон, не дождавшись ответа, – иначе не смогу помогать вам. Вы можете мне доверять.
– Лично я не имею к малышке никакого отношения… – неуверенно сказала Хелен.
– Понятно: не хотите говорить правду. – Доктор Гибсон помолчала, а затем неожиданно спросила: – Признайтесь: это ваш ребенок? Я не собираюсь вас осуждать – многие женщины совершают ошибки.
Густо покраснев, Хелен заставила себя посмотреть собеседнице в глаза.
– Чарити моя единокровная сестра, наш отец – мистер Вэнс. Когда-то у него был роман с моей матерью, хотя она была замужем. Соблазнять и бросать женщин для него что-то вроде спорта.
– Ах вон оно что… – протянула доктор Гибсон. – Так он не одинок, их много. Плачевные последствия «достижений» таких «спортсменов», если можно так сказать, я вижу всякий раз, когда навещаю женщин и детей в работных домах. На
