на перевязанную руку Драго и сказала:
— Вашу рану уже осмотрели? — И, не дожидаясь ответа, приказала: — Следуйте за мной, я на нее взгляну.
— Спасибо, не нужно…
— Я ее продезинфицирую и перевяжу как следует. Вдруг еще потребуется наложить швы.
Неохотно Драго пошел за ней.
Рэнсом долгим взглядом проводил уходящего доктора, юбка-брюки шелестела вокруг ее ног. Затем он повернулся к Габриелю.
— Милорд, я не решался обратиться к вам с просьбой в такое время. Но для вашего же спокойствия мне хотелось бы взглянуть на те материалы, которые леди Сент-Винсент привезла с собой из типографии.
— Разумеется. Дракон окажет вам любую необходимую помощь. — Габриель сурово посмотрел на детектива. — Я хочу, чтобы виновные понесли суровое наказание.
— Она еще плохо ориентируется после анестезии, — предупредила доктор Гибсон, провожая Габриеля в отдельную палату, где лежала Пандора. — Я дала ей еще одну дозу морфина: не только от боли, но и от тошноты после хлороформа, однако пусть ее реакции вас не тревожат. Наверняка ей будет трудно сосредоточиться на разговоре с вами, она на середине фразы может перескочить с одной темы на другую, может сказать что-то сбивающее с толку.
— Вы описали обычный разговор с Пандорой.
Доктор улыбнулась:
— Рядом с кроватью стоит чаша с наколотым льдом, постарайтесь уговорить Пандору взять его в рот. Вы вымыли руки с карболовым мылом? Прекрасно. Обстановка вокруг нее должна быть обеззараженной, насколько это возможно.
Габриель вошел в маленькую, почти без мебели палату. Газовое освещение было выключено. На тумбочке возле кровати слабо светилась спиртовая лампочка.
Пандора показалась ему совсем крошечной на этой кровати. Она лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела. Она никогда не спала в такой позе: либо сворачивалась калачиком, либо, наоборот, разбрасывала руки и ноги, либо обнимала подушку, либо сбрасывала одеяло с одной ноги, а другую укутывала. Ее лицо было неестественно бледным, словно камея.
Опустившись на стул при кровати, Габриель осторожно прикоснулся к руке супруги. Пальцы были легкие и безвольные, словно он взялся за деревянные лучинки.
— Я оставлю вас на несколько минут, — сказала доктор Гибсон у двери. — Потом, если вы не против, позволю и членам семьи войти ненадолго. Если хотите, можете переночевать в гостевой спальне резиденции Уинтерборнов…
— Нет, я останусь здесь.
— Тогда мы принесем раскладную кровать.
Переплетя пальцы Пандоры со своими, Габриель прижал их к щеке и так застыл. Ее знакомый аромат сменил пустой, стерильный запах чистоты. Сухие губы потрескались, но кожа перестала быть пугающе замерзшей, дыхание стало ровным, и он потихоньку начал успокаиваться от того, что может сидеть рядом и касаться ее. Свободной рукой Габриель легко дотронулся до лба жены и провел большим пальцем вдоль шелковистой линии волос.
Полумесяц ресниц затрепетал, Пандора пошевелилась, медленно повернула к нему лицо. Габриель заглянул в ее глаза синей полночи, и его пронзила нежность. Ощущение было таким острым, что он чуть не разрыдался.
— Моя девочка… — прошептал Габриель, вынул из чаши кусочек льда и положил ей в рот. Пандора подержала его, давая оттаявшей жидкости увлажнить горло. — Скоро станет лучше, — добавил он. — Тебе больно, любовь моя?
Пандора качнула головой, глаза не отпускали его. Морщинка тревожного недоумения прорезала ее лоб.
— Миссис Блэк… — хрипло произнесла она.
Сердце его в груди скрутило.
— Что бы она ни сказала тебе, Пандора, это неправда.
— Я знаю. — Она приоткрыла рот, и Габриель тут же выудил из чаши кусочек льда. Подержав лед во рту, Пандора дождалась, пока тот растает. — Она сказала, что тебе со мной скучно.
Габриель уставился на жену, потом закрыл лицо ладонями и едва не задохнулся, плечи его затряслись.
— Мне никогда не было с тобой скучно, — наконец выговорил он сквозь смех. — Ни единой секунды после нашей первой встречи. Если по правде, любимая, после всего этого мне не помешало бы поскучать пару дней.
Пандора слабо улыбнулась.
Не в силах преодолеть искушение, Габриель наклонился к ней и оставил на ее губах мимолетный поцелуй. Сначала оглянувшись на дверь, конечно, потому что если бы доктор Гибсон застала его за этим занятием, то немедленно провела бы стерилизацию губ Пандоры.
Следующие два дня Пандора почти все время спала, а когда ненадолго просыпалась, не проявляла интереса к окружающему. Даже несмотря на заверения доктора Гибсон, что такие симптомы — явление обычное для пациентов, перенесших анестезию, Габриеля страшно нервировало то, что его молодая и энергичная жена пребывает в таком состоянии.
Только дважды Пандора оживилась, напомнив себя прежнюю. В первый раз это произошло, когда у ее постели объявился кузен Уэст, который приехал поездом из Гэмпшира. Она была рада увидеть его и потратила десять минут, чтобы убедить его в том, что в словах песни «Греби, греби, выгребай веслами» есть слова — «нежно спусти тетиву» и «жизнь — это масленый сон».
Второй раз она встрепенулась, когда пришел Драго и заглянул в дверь. Его обычно бесстрастное лицо выражало крайнюю озабоченность. В это время Габриель кормил ее с ложечки фруктовым льдом. Увидев на пороге высоченную фигуру, Пандора слабо воскликнула:
— Вот мой дракохран! — И потребовала, чтобы тот подошел ближе и показал ей свою перевязанную РУКУ-
Не успел Драго дойти до кровати, как она уже уснула.
Габриель практически не отходил от постели жены, только время от времени, чтобы вздремнуть, ложился на раскладную кровать у окна. Он знал, что родные Пандоры тоже хотели подежурить возле нее и, наверное, были страшно недовольны тем, что он так неохотно покидает палату и никому не доверяет заботу о супруге. Однако он оставался с любимой скорее ради себя. Когда ему выпадало провести несколько минут не с ней, он начинал тревожиться, и чем дальше, тем сильнее, потому что перед ним возникали картины того, как в его отсутствие у нее начинается фатальное кровотечение.
Он прекрасно понимал: причиной всех его тревог является чувство вины размером с океан, — и разубеждать его было бесполезно. Он мог легко привести множество доводов в пользу обратного. Пандора нуждалась в защите, а он не сумел таковой обеспечить. Если бы он поступил по-другому, она бы не оказалась на больничной койке, не потребовалось бы оперировать артерию, и на ее плече не было бы шрама в три дюйма.
В палате регулярно появлялась доктор Гибсон, которая мерила больной температуру, проверяла, не появилось ли нагноение, не возникла ли опухоль на руке или в районе ключицы, и слушала, нет ли шумов в легких. По ее мнению, Пандора быстро шла на поправку. Чтобы избежать осложнений, ей нужно было
