— В… вы просили у меня отчет за этот месяц, сэр.
— Ты что, споришь со мной? — Роджер наклонился ближе к съежившемуся от страха клерку. — Тебе надоело здесь работать, Грэм?
— Нет, сэр.
— Тогда дай мне те цифры, что я просил!
Подняв глаза, Роджер с особенной остротой ощутил на себе укоризненные взгляды стоявших рядом клиентов банка: Элизабет Флэгг, толстой, простоватой на вид домохозяйки, Хомера Уильямса, хозяина погрязшего в долгах ранчо, у которого хватило дерзости нахмуриться, и, наконец, Марджори Перкинс, высокомерной жены Джонатана Перкинса, владельца самой крупной лавки в городе. Ухмылка на его лице сделалась шире. Его совсем не заботило, что о нем могут подумать.
Ворвавшись в свой кабинет, Роджер захлопнул за собой дверь и подошел к окну. Все еще охваченный дрожью возбуждения, от которой, похоже, уже не в состоянии был отделаться, он окинул взглядом улицу. Внезапно он увидел ту, что подсознательно искал, и выругался вслух.
Вот ведьма! Он был прямо-таки одержим ею!
Роджер судорожно вздохнул и провел дрожащей рукой по волосам. После очередного посещения заведения Софи, не принесшего ему ничего, кроме досады, он всю ночь проворочался без сна. Самая опытная из ее девочек оказалась не в состоянии принести ему облегчение. Символ его мужского достоинства оставался таким же вялым и поникшим в ее умелых руках, как и теперь в брюках. Похоже, на него не действовали никакие способы возбуждения, кроме одного вида длинноногой, светловолосой ведьмы или даже мысли о ней.
Расстроенный Роджер пробовал найти утешение в бутылке бренди, и в результате проснулся слишком поздно. Времени на обычный утренний визит к цирюльнику у него не осталось. Он даже не заметил, что его тонкая белая рубашка после вчерашнего вечера имела несвежий вид, а жилет был в пятнах пота, которым он исходил с самого утра. Впервые в жизни идя в банк в неотглаженных брюках, он в спешке вляпался в собачье дерьмо, которое прилипло к подошве его ботинка. Однако мучительнее всего для него было сознавать, что, в то время как он изнывал от неудовлетворенного желания, Пьюрити лежала в объятиях другого мужчины — высокомерного вульгарного выскочки, полукровки, которого она ему предпочла.
Неожиданно Роджера осенила мысль, что причина почти болезненной одержимости, которую вызывала в нем Пьюрити Корриган, заключалась в том, что она была единственной женщиной, осмелившейся бросить вызов его мужскому превосходству, каким бы то ни было образом сравниться с ним. Она была… единственной женщиной в его жизни.
Мысли Роджера оборвались, едва за дверью послышались знакомые шаги. Он обернулся, и почти тут же дверь распахнулась. Показалась пухлая, округлая фигура отца. С треском захлопнув за собой дверь, Уиллард Норрис не спеша подошел к сыну.
— Ты что, совсем из ума выжил? — Лицо Норриса-старшего выражало крайнее раздражение, когда он прорычал: — Ты понимаешь, что несколько минут назад выставил себя на всеобщее посмешище?
— Посмешище? — Роджер натянуто рассмеялся. — Кто был рядом, чтобы видеть меня? Только толстая вульгарная домохозяйка и…
— …Марджори Перкинс, самая известная сплетница во всем городе!
— Меня не волнует, что подумает обо мне она… или кто бы то ни было еще!
— Зато меня это волнует! — прошипел Уиллард Норрис, испепеляя сына взглядом. — Только посмотри на себя! Как ты выглядишь! Костюм грязный и мятый, а… а это что за запах? — Уиллард посмотрел на ботинки сына, глаза его сузились от внезапной догадки. — Отвратительно!
Роджер машинально отступил на шаг.
— Я плохо спал этой ночью и утром проснулся позже обычного.
— Судя по твоему лицу и запаху, который от тебя исходит, ты спал вместе с бутылкой!
Роджер прищурил глаза.
— С кем или с чем я сплю, касается только меня!
— Меня тоже! — Надвинувшись на него с угрожающим видом, Уиллард Норрис остановился всего в нескольких дюймах от сына, и Роджер заметил яростную дрожь, пробежавшую по грузному телу отца, когда старик, вперив в него взгляд, гневно спросил: — Это все из-за той женщины, не так ли?
Роджер покачал головой.
— Я… я не знаю, о чем ты говоришь.
— Не лги мне! — прошипел Уиллард Норрис, весь побагровев. — Я видел, какими глазами ты смотрел на Пьюрити Корриган. Ты просто помешан на ней, жалкий глупец! Позволил плотским желаниям взять верх над здравым смыслом и теперь не способен думать ни о чем, кроме нее! — Сделав паузу, он добавил сквозь зубы: — Вот уж никогда не подумал бы, что ты окажешься таким дураком. — Остановившись на миг, чтобы оценить действие, произведенное его словами, банкир заявил: — Разберись с этим раз и навсегда! Можешь делать все что угодно: поставить эту женщину на колени, разжевать ее, выплюнуть и втоптать в грязь, если это доставит тебе удовольствие, а затем иди дальше своей дорогой! Это не совет, Роджер, а предупреждение. Возьми себя в руки, и немедленно! На меньшее я не соглашусь!
Уиллард Норрис отступил назад, его массивная грудь тяжело вздымалась.
— Убирайся отсюда… сейчас же! Прими ванну и найди какое-нибудь приемлемое решение, но не смей возвращаться в банк в таком жалком состоянии, потому что в противном случае я вышвырну тебя отсюда вон и не посмотрю на то, что ты мой сын! — Уиллард сделал паузу, взгляд его стал жестким. — И заруби себе на носу: в другой раз я тебя предупреждать не стану.
Поморщившись от последних слов отца, Роджер уставился на дверь, которую закрыл за собой Норрис-старший, и с отвращением подумал: «Высокопарный осел… злобная скотина…»
Юноша схватил шляпу. Да, стоит вернуться домой и привести себя в порядок, тогда можно будет довести до ума намеченный план, соображал он на ходу.
Роджер задержался у двери. Решение принято: если он не получит Пьюрити, она не достанется никому.
Усталый, Джек возвращался домой. Его лошадь медленно плелась по дороге. Ехавшие рядом работники вымотались не меньше. День выдался сегодня особенно трудный. Взъярившийся бык… павшая лошадь… Джек знал, что этот бык всегда отличался скверным нравом, но все-таки не мог понять, что именно заставило его напасть на них. Могучее животное набросилось на людей, как только они приблизились. Стадо в панике бросилось бежать, загородив мерину Уолша путь к отступлению, и, когда бык снова бросился вперед, Уолш оказался в ловушке.
Джек вздохнул. Он знал, что никогда не сможет забыть предсмертное ржание бедного мерина, когда рога быка вонзились ему в грудь.
В конце концов им удалось обуздать быка, но спасти жеребца было невозможно. Пропало славное трудолюбивое животное, и этот случай омрачил весь день. Такие потери всегда огорчали Джека.
