Не осмеливаясь пошевелиться и посмотреть на него, боясь увидеть в его глазах только дружескую поддержку вместо глубокого чувства, Ганна стояла, все так же упираясь носом ему в грудь. Так было безопаснее.
— Ганна, Ганна, посмотри на меня, — проговорил Крид. Блики костра отражались в ее глазах. — Ганна я… я… — Слова, казалось, застряли у него в горле. — Я люблю тебя.
И несмотря на то, что она так долго ждала этого признания, она растерялась от неожиданности. Она молчала, не зная, что сказать, и закрыла глаза. Затем открыла и, глубоко вздохнув, спросила:
— Почему?
Крид не ожидал такого вопроса.
— Почему? — наконец повторил он. — Почему. Ну… ну, я не знаю конкретно, почему, это просто то, что я чувствую.
— Этого недостаточно, — непреклонно отозвалась Ганна. — Мне необходимо знать, почему ты меня любишь.
Крид, не признававшийся в любви ни одной женщине, расстроился и разозлился. «Эта красотка с медными волосами и огромными глазами все-таки смогла испортить даже такой сердечный момент», — подумал он.
— О, ради Бога! — взорвался он, вскочив на ноги. — Чего ты от меня добиваешься?
Ганна встала, выдержав его взгляд; ее лицо было бледным и печальным.
— Я сама не очень знаю. Я только знаю, что необходимо, чтобы все было должным образом, иначе… иначе у нас ничего не получится.
Покачавшись на каблуках, Крид направился в темную глубину зарослей, потом остановился и большими шагами вернулся к Ганне. Он подхватил ее на руки.
— Черт возьми! Я люблю тебя потому, что ты смешная и глупая, отважная и ранимая, и потому, что ты берешь на себя ответственность за все и требуешь того же от других. Я люблю тебя, потому что ты веришь в добро даже тогда, когда другие отчаиваются, и я люблю тебя… черт возьми, потому что ты — Ганна. И одно только то, что я рядом с тобой, делает меня счастливым. А теперь, если это не то, что ты хотела услышать, то очень плохо, потому что…
Он не успел больше произнести ни слова. С тихим возгласом счастья Ганна бросилась в его объятия, обвила руками вокруг шеи и задушила поцелуями. Хрустальные ручейки слез устремились из ее глаз, когда она сказала:
— Это то, что я так хотела услышать, Крид Браттон! Мне кажется, что я люблю тебя сейчас так, как никогда ни одна женщина не любила мужчину…
А потом не осталось места для слов. Впервые за все время Крид понял, что такое заниматься любовью с женщиной.
Медленно с необычайной нежностью Крид поднял ее маленькую руку и прижался губами к ее ладони. Его прикосновение пронеслось возбуждающим, обжигающим током по ее телу, и Ганне почудилось, что под ней загорелась сухая трава. Его губы двигались по-кошачьи маленькими скачками по ее ладони, по ее руке. Ее дыхание превратилось в мелкие отрывистые вздохи, и, когда его язык дотронулся до ее локтя, она вздрогнула.
— Замерзла, любимая? — прошептал он, и Ганна больше почувствовала, чем услышала его слова.
«Нет, я пылаю в огне от страсти к тебе», — про себя крикнула она, и этого было достаточно, потому что и он это услышал. Лицо его сияло от счастья. В его глазах блестел огонь, проникавший в душу Ганны. Крид нежно, почти не касаясь, взял ее руку в свою, в его взгляде отражалась безграничная страсть и любовь. Это была сказочная минута для Ганны. Она почувствовала, что ее сердце переполнено любовью, и поняла, что он может слышать ее чувство, как она слышала щебет ночных птиц на деревьях, у них над головами.
Подул легкий ветерок, и юбки Ганны затанцевали вокруг Крида и окружили его. Бриз нежно, как пальцы влюбленного, шевелил ее волосы. Медленно нежное возбуждение любви перерастало в другое пламенное чувство, захватившее Ганну.
Когда он молча, не проронив ни звука, повел ее к одеялам у костра, Ганна поймала себя на том, что разглядывает его гладкие мышцы под тонкой тканью рубашки. Повязки уже были сняты, и ей были видны его плечи, изгиб его спины и упругая полоска мышц вокруг его талии. Свет от костра создавал золотые блики и превращал все вокруг в очаровательную сказку.
Камни — грубые и серые при ярком дневном свете — превратились в сморщенных гномов. Ганна почувствовала, как его пальцы нежно коснулись ее губ, щек.
— Мед, — прошептал он, — сладкий нектар.
Раскачивая ее ослабевшее тело в своих объятиях, Крид поднял ее и осторожно положил на мягкую постель из одеял.
Встретившись с его горящим взором, в Ганне взбунтовалось отрицаемое и отвергаемое ею страстное желание. Чувственная линия его рта и нежное касание его рук только усилили ее смятение. Она стала судорожно и торопливо расстегивать его рубашку, но пальцы не слушались ее, и Крид пришел ей на помощь. Тонкая ткань отлетела в сторону. Ее руки легко, словно перышки, заскользили по его телу, будто бы не она, а ветер ласкал его с неистовым нетерпением.
Когда ее движения замедлились и стали более чувственными, Крид тяжело вздохнул. Ганна встала на колени. Сквозь полуопущенные ресницы он наблюдал, как она стала раздеваться, борясь со своими маленькими перламутровыми пуговицами. Она зачарованно посмотрела на него, и ее руки снова принялись ласкать его тело.
Приветствуя своим телом ее, освобожденное от одежды, Крид притянул Ганну к себе и спрятал свое лицо в сладостную впадину между Маленькими холмиками ее грудей. Он вкушал запах ее тела. Он называл ее имя, а она целовала и целовала его голову.
Его возбуждение передалось Ганне. Ее глаза были закрыты, ее руки прижимали к себе его голову. Когда на смену его рукам пришли и его губы, прикоснувшиеся к ее груди, Ганна затрепетала. Это было выше ее сил. Крид лег рядом с Ганной. Он прижал ее к себе. И ей было так хорошо с ним!
— Крид, — наконец прошептала Ганна ему в грудь. — Я хочу тебя.
Ласково улыбнувшись и ощутив свое собственное неистовое желание, Крид сбросил брюки и прижал ее к себе. Их губы слились в страстном поцелуе. Слегка разведя ее бедра, он медленно вошел в нее и тут же вышел, и снова вошел, сгорая от желания взорваться на тысячи крошечных осколков наслаждения и шепча:
— Я люблю тебя, я люблю тебя.
Впервые в жизни он позволил таким огромным чувствам проникнуть в темную мглу своей души, и это было как оживляющий солнечный лучик, согревающий и обновляющий ее.
А Ганна, увидев сияние в его темных глазах, поняла, что нашла большее чем только любовь. Ее вера возродилась, а со временем, может быть, и Крид обретет свою.
Потеревшись кончиком носа о его подбородок, Ганна прошептала:
— Я люблю тебя, Крид Браттон.
— И я люблю тебя, Ганна Макгайр.
Небо, затянутое кудрявыми облаками, было темно-синего цвета. Дикие розы тянулись вдоль бревенчатых стен домов и изгородей, их нежный аромат смешивался со сладковатым запахом фруктов и свежего сена. Массивная каменная стена тянулась вдоль только что скошенной травы и нежных цветов, окружавших небольшой домик. Кусты черной смородины под тяжестью ягод склонялись до земли, в траве кивала головками черника. Смеялись и играли дети. Несколько мальчишек с раскрасневшимися от бега лицами молчаливо наблюдали за людьми, остановившимися у шестиколонного здания миссии.
