Тогда почему же в ее сердце закралась тревога?
Темнота вокруг отступала. Свет лился из двери, расположенной почти в самом конце коридора.
Монахиня остановилась и сделала приглашающий жест.
– Сестра Леонора в саду. – Она приложила палец к губам. – Сейчас, когда солнце клонится к закату, у нее время молитвы.
– Как драматично, – пробормотала Абигайль и выглянула за дверь.
Крошечный квадратный сад, выложенный древними серыми плитами и огороженный зеленой живой изгородью, располагался на самом солнцепеке. В его дальнем углу уютно расположилось лимонное дерево, а у стены возвышался золотой крест, перед которым склонилась закутанная в черное одеяние фигурка. В воздухе витал еле слышный аромат лимона и эвкалипта.
Абигайль ждала, что монахиня объявит о ее приходе, но ничего подобного не случилось. Пожилая женщина поспешно скрылась за углом.
– Ничего себе гостеприимство, – вполголоса произнесла Абигайль, и стоящая на коленях незнакомка пошевелилась.
Сердце Абигайль замерло в груди. Незнакомка поднялась с колен, но не медленно и натужно, как старуха, а с легкостью и грацией молодой женщины. Складки ее повоя расправились на плечах.
– Здравствуйте, – сказала Абигайль, а потом поспешно произнесла: – Buon giorno.
– Buon giorno, – не оборачиваясь, ответила женщина.
Абигайль откашлялась:
– Мое имя Абигайль Харвуд.
– Абигайль Харвуд, – повторила монахиня, словно пробуя имя на вкус. Ее голос звучал ясно и молодо. А еще она определенно знала английский. – Я ждала вас сегодня.
– В самом деле?
– Прошло триста лет. Сегодня должна взойти первая полная луна после дня летнего солнцестояния. Вы ведь англичанка, не так ли?
Абигайль показалось, что воздух взорвался вокруг нее мириадами крошечных вспышек.
– Да. А вы синьорина Монтеверди?
Монахиня обернулась, и Абигайль ахнула. Эта женщина обладала какой-то невероятной, неземной красотой. На изящном пропорциональном лице сияли большие карие глаза.
Монахиня протянула руку, указывая на небольшую каменную скамью.
– Да. Прошу вас, садитесь.
Абигайль опустилась на скамью. А что еще она могла сделать? Синьорина Монтеверди села рядом с ней, словно жаворонок в гнездо.
– Стало быть, вы та самая леди, – сказала она.
– Та самая?
– Та, что разрушит проклятие, наложенное моим отцом. – Голос синьорины Монтеверди звучал спокойно и размеренно, без волнения и лишних эмоций.
– Я слышала о проклятии, но не знаю, смогу ли его разрушить. Я всего лишь… – Абигайль судорожно вздохнула. Она никак не могла поверить в то, что сидит здесь, на скамье в монастыре города Сиена, и разговаривает с синьориной Монтеверди. Казалось, даже воздух коробило от нереальности происходящего. – Я обычная женщина.
– Вы любите наследника лорда Коппербриджа?
– Да, – тихо ответила Абигайль.
– А он вас любит?
– Думаю… думаю, да. Насколько он способен на это. – Абигайль облизнула губы. – Это все, что от меня требуется?
Женщина глубоко вздохнула, глядя не на Абигайль, а на усыпанное желтыми плодами лимонное дерево.
– Синьорина Монтеверди?
– Зовите меня Леонора.
– Леонора, расскажите, что с вами случилось. Я должна знать все, раз уж мне предстоит вам помочь. Мне известно, что вы собирались сбежать с Коппербриджем, но пистолет упал, пуля попала в вашего отца, и он проклял вас перед смертью.
– Так и было.
– А что потом? Вы все-таки убежали? Что стало с Коппербриджем?
Леонора пригладила плотную черную ткань на коленях и заговорила так тихо, что Абигайль пришлось напрягать слух:
– Да, мы сбежали. Сели на коня и скакали всю ночь сюда, в Сиену. Моя любовь, мой Артур…
– Артур!
– Si. У него был друг здесь, в храме, который дал нам приют и… – Она нетерпеливо щелкнула пальцами.
– Убежище?
– Si. На следующий день приехал мой дед Медичи – отец моей несчастной матери и друг моего отца. Он и его люди окружили монастырь. Он требовал, чтобы мы вышли, хотел отомстить, но мы были в безопасности в стенах монастыря.
– И все же оставались пленниками.
Леонора пожала плечами.
– А можно было что-то сделать?
Леонора, казалось, погрузилась в воспоминания. На лимонном дереве печально запел жаворонок, и Леонора шевельнулась.
– Я умоляла Артура уехать назад, в Англию. Но он хотел остаться из-за ребенка.
– Ребенок! Ну конечно, вы же были беременны.
Леонора вновь посмотрела на лимонное дерево.
– Да, я была беременна, и Артур не хотел уезжать. Он поклялся защищать нас. Проходили месяцы. Мой дед поселился поблизости со своими людьми и ждал.
– Как паук, – прошептала Абигайль.
– Он ждал и ждал, и наконец решающий день настал. Я почувствовала боль и вышла в сад, чтобы помолиться.
Абигайль ошеломленно посмотрела на Леонору.
– В этот сад? К этому кресту?
– Si. Я молилась за моего Артура и за ребенка. Просила Господа помочь им вернуться в Англию и хранить их до конца дней, взамен обещала взять проклятие на себя и понести наказание. Я дала обет ждать и молиться до тех пор, пока наши грехи не будут отпущены.
– Святые небеса!
– Боль усиливалась. Я легла в постель и промучилась всю ночь. Монахини помогали мне, но я истекала кровью и была близка к смерти. Однажды я увидела возле своей постели ангела.
Абигайль не могла произнести ни слова. Она взяла руку Леоноры, лежащую на коленях.
– Ангел сказал, что поможет Артуру с ребенком переправиться в Англию и будет следить за тем, чтобы они прожили долгую и счастливую жизнь. А я в обмен на это должна остаться в монастыре, молиться и ждать триста лет, пока сюда не вернется наследник Коппербриджа, чтобы возвестить миру о своей вечной любви. Таково мое наказание.
– О, Леонора! – Глаза Абигайль наполнились слезами.
– На следующее утро Господь подарил нам сына – крепкого здорового мальчика. Я приложила его к груди и поцеловала его маленькую теплую головку, а потом завернула в одеяльце и отдала послушнице. Я уткнулась лицом в подушку, чтобы не видеть его волосики, его крошечные темные глазки, глядящие на меня. – Она опустила голову. – Мой бедный Артур ждал под дверью всю ночь, я написала ему записку, просила его вернуться в Англию и забрать с собой нашего сына. Но Артур не хотел этого. Он стучался в дверь, умолял меня и плакал. Я слышала, как кричал от голода мой сынок. Сестры не разрешили Артуру войти в комнату. И он наконец уехал.
– И вы остались одна на три сотни лет.
– Нет, синьорина, – возразила Леонора и накрыла руку Абигайль своей. – Я не одна. Со мной мой брат.
