после поездки, ссоры с Саймоном и всех предшествовавших этому событий. Где-то в глубине души Люси была уверена, что из всех людей именно отец в этой ситуации примет ее сторону.
Капитан подошел к окну и посмотрел на улицу, несмотря на то, что ничего, кроме собственного отражения разглядеть там определенно не мог.
— Твоя мать была прекраснейшей из женщин, которых я когда-либо знал.
Люси нахмурилась. А это тут причем?
— Я встретил ее в двадцать два — совсем юный лейтенантик. Она была прелестной девчушкой, с темными кудрями и светло-карими глазами. — Капитан обернулся и через плечо посмотрел на дочь. — Точь-в-точь как у тебя, крошка.
— Так мне и рассказывали, — прошептала Люси. Она все еще скучала по маме — ее нежному голосу, смеху и неизменному свету, который та дарила своей семье. Люси опустила взгляд, глаза наполнились слезами. Должно быть, все дело в усталости.
— Хм, — проворчал отец. — Она могла выбрать любого из джентльменов. И честно говоря, была очень близка к тому, чтобы принять ухаживания одного драгунского капитана. — Он хмыкнул. — Алая форма. Все леди на него заглядывались — вдобавок ублюдок был выше ростом.
— Но мама выбрала тебя.
— Ага, она выбрала меня. — Отец медленно покачал головой. — Я в себя не мог прийти от изумления. Но мы поженились и осели здесь.
— И с тех пор жили долго и счастливо. — Люси вздохнула. В детстве она сотни раз слышала историю о знакомстве и свадьбе родителей. Это была ее любимая сказка на ночь. Почему же ее собственный брак не мог…
— А вот здесь ошибаешься.
— Что? — Люси нахмурилась. Ей даже показалось, что она неправильно расслышала. — Что ты имеешь в виду?
— Жизнь не похожа на волшебную сказку, девочка моя. — Отец полностью повернулся к ней. — В пятую годовщину нашей свадьбы я вернулся из плавания и обнаружил, что у твоей матери есть любовник.
— Любовник? — Люси изумленно выпрямилась. Ее мама была доброй, нежной, чудесной. Конечно же… — Должно быть, ты ошибаешься, Papa.
— Нет. — Отец поджал губы, хмуро рассматривая свои туфли. — Она едва ли не бросила мне это в лицо.
— Но… но… — Люси пыталась осмыслить услышанное, но у нее ничего не получалось. В это просто невозможно было поверить. — Мама была хорошей.
— Да. Самой замечательной женщиной в мире, как я уже и сказал. — Капитан смотрел на глобус так, словно видел перед собой нечто совсем иное. — Но я месяцами пропадал в море, и ей приходилось самой растить двух маленьких детей в этой маленькой деревне. — Он пожал плечами. — Она сказала, что была одинока. И сердилась на меня.
— И что ты сделал? — прошептала Люси.
— Пришел в ярость. Бушевал, кричал и бранил ее на чем свет стоит. Ты меня знаешь. — Отец покрутил глобус. — Но в конце концов простил. — Он вскинул голову. — И ни разу не пожалел о своем решении.
— Но… — Люси нахмурилась, подбирая слова. — Как ты смог простить такое оскорбление?
— Ха. Потому что любил ее, вот почему. — Капитан ткнул глобус, пронзая пальцем Африку. — А еще потому, что осознал: даже прекраснейшая женщина — всего лишь человек и может оступиться.
— Что?..
— Она была живым человеком, а не совершенством. — Отец вздохнул. Стоя здесь, в ночной рубахе и колпаке, капитан выглядел постаревшим, но, тем не менее, сохранял внушительный и непреклонный вид. — Совершенство не может ошибиться. Человек — может. Думаю, это первый урок, который нужно выучить в любом браке.
— Саймон убивал. — Люси глубоко и судорожно вздохнула. Неважно, что думает отец, их случаи совершенно разные. — И планирует сделать это снова. Мой муж хочет сразиться на дуэли с близким другом, человеком, который его боготворит, а Саймон, возможно, убьет несчастного. Я знаю, он не идеален, Papa, но как ты можешь ожидать, что я смирюсь с этим?
Как может отец думать, что его дочь будет жить с человеком, который сам же себя и губит?
— Я и не ожидаю. — Отец в последний раз крутанул глобус и тяжело зашагал к двери. — Тебе уже давно пора отдыхать, детка. И мне тоже. Пойдем спать.
Люси наблюдала за ним, неуверенная, уставшая и смущенная.
— Но вспомни вот что. — У двери капитан обернулся, пронзая дочь пристальным взглядом. — Я не жду от тебя прощения, а вот Господь ждет. Ровно так говорится в твоей Библии. Подумай над этим.
* * *
На самом деле, уход Люси был неизбежен, размышлял Саймон. Единственным сюрпризом стало то, как много ей потребовалось для этого времени. Ему следовало благодарить судьбу за те несколько недель их брака, которые они провели вместе, дни счастливой совместной жизни и сладкие ночи любви. Он осторожно налил себе бренди. Осторожно, потому что этот стакан был уже вторым, а может, и третьим, и руки Саймона начали дрожать, словно у беспомощного старика.
Кого он обманывает?
Его руки дрожали с тех пор, как вчера днем уехала Люси. Виконта трясло как в лихорадке, словно все демоны, жившие в его груди, решили разом дать о себе знать. Демоны гнева, демоны боли, демоны жалости к себе, демоны любви. Они сотрясали и колотили тело, требуя признания. Саймон оказался неспособен сдерживать их и дальше, и теперь они без помех терзали его душу.
Иддесли скорчил гримасу и залпом проглотил янтарную жидкость. Та обожгла горло. Возможно, в день дуэли он просто не сможет держать шпагу. Вот Флетчер удивится, увидев трясущегося противника с клинком, бессильно валяющимся у ног. Кристиану останется просто проткнуть виконта и отправиться домой завтракать. Если подумать, вся затея даже не стоит того, чтоб тратить на нее время. И Саймону было нечем — совершенно нечем — заняться до завтрашнего рассвета, когда состоится дуэль.
Виконт взял стакан и побрел из кабинета. Холл был темным и ледяным, хотя вечер еще не наступил. В доме что, некому растопить камин, чтобы Саймон мог согреться? У него так много слуг — в конце концов, виконту позор иметь меньше пятидесяти душ, — обязанных суетиться вокруг, исполняя каждый каприз хозяина днем и ночью. Иддесли хотел было позвать Ньютона, но вспомнил, что дворецкий весь день от него прячется. Трус. Саймон вышел из холла, его шаги эхом отдавались в большом опустевшем доме. Что заставило его хотя бы на секунду помыслить о том, будто он и его ангел смогут быть вместе? Будто ему удастся скрыть от Люси ярость в своем сердце и пятно на своей душе?
Безумие, чистое безумие.
Саймон дошел до дверей в оранжерею и остановился. Даже отсюда он мог чувствовать их аромат. Розы. Столь безмятежные, столь совершенные. Еще в детстве он был очарован
