— Почему вы не ушли?
— У меня не было денег. Мадам не платила мне, только давала кров и еду. Я была в ужасе от того, что придется жить на улице. У меня не было ни семьи, ни жилья, ни денег на еду… ничего не было, чтобы выжить самой. Очень тяжело искать средства к существованию, когда все кругом такие же бедные, как и ты. А опасности… Лондон по ночам полон людей, которые вполне могут тебя искалечить либо убить. Я знаю, что, если бы мадам меня уволила, я стояла бы перед лицом смерти. Но, даже зная это, я предпочла бы уйти, чем согласиться на аукцион девственниц.
— Аукцион девственниц?
Эйприл чуть не умерла от стыда.
— Да. Там выставляют невинную девушку, а мужчины делают ставки, чтобы получить ее на первую ночь. Девушка может заработать много денег, продавая свою невинность. Я видела, как это делается. В общем, это обман. Доверчивых мужчин одурачивают, и они предлагают цену за тех, кто на самом деле разыгрывает из себя девственниц.
Зал разразился смехом.
— Но, — продолжала она, — иногда, крайне редко, на аукцион выставляют настоящую девственницу, и тогда ночь для нее может стать очень прибыльной.
— Вы заявляли, что нуждались в деньгах. Почему не воспользовались такой возможностью?
Эйприл покачала головой:
— Человек может лишиться всей своей собственности, но, тем не менее, он остается человеком. Но если он продает самоуважение, то у него ничего не остается. Когда лишаешься чести, то всех денег на свете не хватит, чтобы залечить эту рану. Если бы я стала проституткой, я бы потеряла свою мечту о лучшей жизни. Достоинством не торгуют.
— Благодарю вас, леди Блэкхит. У меня больше нет вопросов.
Он сел на свое место. По выражению его лица Эйприл поняла, что он остался доволен тем, как она отвечала.
Настала очередь Нордема.
— Вы можете считать свою теперешнюю жизнь лучшей по сравнению с прежней?
— Простите?
— Ну, вы одеты по последней моде, живете в одном из самых роскошных домов в Англии, а несколько дней назад вышли замуж за самого завидного жениха в Англии. Мало кто из судомоек так преуспел.
Подтекст был ясен, и Эйприл разозлилась.
— Да, в этом вы правы.
— Вы удовлетворили свои высокие запросы, получили то, к чему стремились?
— Я уже говорила, что просто хотела лучшей жизни.
— Вы хотите сказать, что хотели более доходной жизни.
— Разве этого хотят не все?
Нордем скрестил руки на груди.
— Но не в ущерб нравственности, мадам. Каким бы ни было наше положение в обществе, большинство жителей Англии соблюдают принципы приличия и установленного порядка. Мы не перескакиваем через классовые барьеры, извлекая выгоду при помощи позорных преступлений.
— Протестую, милорд, — вмешался Райли. — Прошу вас удержать моего ученого коллегу от спора со свидетелем.
— Возражение принято. Мистер Нордем, вы не могли бы оставить свое мнение при себе?
— Да, милорд. Миссис Хоторн, вы считаете, что респектабельность можно купить?
— Я не гналась за респектабельностью. До той поры пока я не украла дневник мадам, мне нечего стыдиться. То, чего я действительно хотела, так это уважения.
— И вы подумали, что сможете приобрести уважение при помощи лжи представителям высшего сословия, притворившись кем-то еще? Изображая из себя перед светским обществом, включая ее королевское величество, не ту, кем вы были?
Эйприл охватил страх:
— Да, я думала, что смогу, но я ошиблась.
— Объясните.
— Никто не станет уважать служанку. Мы… ничего собой не представляем. Единственный способ приобрести хоть каплю уважения — это притвориться тем, кем я не была. В действительности все вышло совершенно неожиданно — солгав, я, наконец, добилась уважения, но только уважали не меня. А потом я встретила лорда Хоторна, моего мужа. Он подарил мне любовь, которую я не заслужила. Он принял меня такой, какой я была, без прикрас, и назвал меня своей леди. Хотя для всех я была ничто, для него я была той самой единственной. И только это имеет значение.
— Вы хотите сказать, что любовь его светлости лорда Хоторна купила вам все? Ведь он очень богатый человек.
— Мистер Нордем, я с радостью отказалась бы от дома, от нарядов, от титула — от всего, что приобрела и что имеет материальную ценность. Сейчас мое единственное желание — это счастье моего мужа. Я… очень его люблю.
Райли сдержанно кивнул, стараясь не выдать волнения.
— Весьма трогательно, но это абсолютное притворство, миссис Хоторн, — презрительно произнес Нордем. — Вы не сможете таким образом снискать расположение присяжных.
Эйприл устало покачала головой:
— Я не жду, что мне поверят. Я наговорила столько лжи, и у людей есть все основания сомневаться в каждом моем слове до конца жизни. Если господа присяжные так же сомневаются во мне, как и вы, тогда я, скорее всего, буду приговорена к смерти, и все, о чем я прошу, — это о возможности сказать кое-что моему мужу сейчас. — Она посмотрела прямо в глаза Райли. — Я хочу, чтобы ты знал, как сильно я люблю тебя. Это абсолютная правда. Я хочу, чтобы ты знал, что ошибался, подумав, что я тебя предала той ночью. Я пошла, чтобы встретиться с мистером Нордемом, потому что он меня шантажировал.
— У меня больше нет вопросов, — поспешно произнес Нордем.
— Он прислал мне записку, в которой говорилось, что я…
Нордем повысил голос:
— Обвинение закончило допрос.
— … что я должна принести ему двадцать тысяч фунтов или он отдаст дневник властям.
— Милорд! Прошу вас приказать подсудимой покинуть свое место! — выкрикнул Нордем.
Эйприл открыла ридикюль.
— Я хочу, чтобы ты знал, что я говорю правду. Вот та записка, которую он мне прислал.
Она извлекла из ридикюля листок бумаги и подняла его.
Нордем обошел перила, отделяющие его от Эйприл, и хотел выхватить у нее листок.
Однако Райли мгновенно перепрыгнул через перила и схватил письмо раньше Нордема. Они сцепились, полицейские подбежали к ним и стали разнимать. Судья стучал молотком, призывая прекратить гвалт, поднявшийся в зале. Один из полицейских навалился на Райли, а другой опрокинул Нордема на пол. Воспользовавшись заминкой, Райли успел прочитать письмо.
— Пристав, принесите мне это послание! — крикнул судья. — Джентльмены, прошу вас обоих сесть.
Оба, и Райли, и Нордем, начали с жаром объясняться с судьей, и тому пришлось еще раз ударить по столу молотком.
— Говорить буду я, если позволите. — И судья громко прочитал записку: — «Гадкая девчонка. Кто-то должен заплатить за твои преступления. Это сделаешь ты или твой жених? Принеси двадцать тысяч фунтов в „Копыто и коготь“ сегодня в полночь накануне твоей свадьбы, или остальная часть этого дневника отправится в полицию. Никому ничего не говори, а иначе ты узнаешь настоящее значение слова „скандал“». — Судья повернулся к Эйприл: — Юная особа, вы обвиняете мистера Нордема в том, что он вас шантажировал?
