Сунь Ран не ответил, но в его глазах была такая печаль, что Ру Щань не мог поверить, чтобы мальчик восьми лет был способен на столь глубокие чувства. Он снова стал на колени перед своим сыном, сравнявшись с ним в росте, и заговорил:
– Я человек чести, сын мой. Я не покину тех, с кем меня связывает долг. – Затем он резко пригнулся к мальчику и коснулся его рукой. – Пойдем со мной. Ты сам вручишь ей свой подарок и скажешь, что хочешь, чтобы она вернулась в наш дом.
Он увидел, как в глазах сына вспыхнула искорка желания, но сразу потухла.
– Ты должен пойти сам, отец. Я нужен здесь.
– Я думаю, что на один день тебя можно освободить от домашней работы... – начал Ру Шань, но мальчик убежал.
Ру Шань долго стоял во дворе, после того как Сунь Ран оставил его одного. Он сгоял там, пока слуги зажигали фонари, и прислушивался к звукам, которые раздавались в доме Чэней. Небо словно усилило их в тысячу раз.
Он слышал частый сухой кашель бабушки, лежавшей в своей прокуренной опиумом спальне. До Ру Шаня доносились голоса отца и его первой жены, которые утешали друг друга. Он отчетливо различал звуки, раздававшиеся на кухне, и представил слуг, готовивших еду. Он даже слышал мяуканье котов и возню мышей под полом.
Но среди этих многочисленных звуков Ру Шань не слышал голоса своего сына. В его голове пронеслось воспоминание, слова звучали громко, как колокол:
– Я нужен здесь.
Ру Шань вздрогнул. Он затрясся всем телом, у него застучали зубы. Ему казалось, что огромный тигр схвагил его и с силой раскачивал, чтобы потом швырнуть к передним воротам.
Я могу уйти.
Именно эта мысль вдруг пронзила разум Ру Шаня. Великий китайский тигр, традиции, сыновнее повиновение – все это отпускало его. Как будто разжались челюсти, и Ру Шань вместе с его белокожей возлюбленной был волен поступать так, как ему заблагорассудится. Его отпускали на все четыре стороны. Он мог уйти с Лидией в другой дом, другой мир, другую жизнь, которую создаст сам вместе с ней.
Он мог уйти.
Вслед за этой мыслью его охватил гнев.
– Я Ру Шань! – проревел он. – Я гора Чэней, и я не стану убегать от ответственности!
Произнеся этот обет, Ру Шань посмотрел на второй этаж, где была комнага его сына. Кашель бабушки, голоса отца и первой жены стихли. Звуки на кухне замерли, грызуны под полом угомонились.
Но он так и не услышал голос своего сына. Как Ру Шань ни вглядывался в окна второго этажа, он не увидел Сунь Рана.
Словно он и не произносил таких важных слов, будто его обет стоил не больше, чем тирады сумасшедшего.
– Я Ру Шань, – повторил он на этот раз шепотом. – Гора семьи Чэней.
И снова никакого ответа. У Ру Шаня не было выбора. Он взял корзину и отправился к своей второй жене.
Что теперь?
Лидия старалась не думать об этом. Ей больше не хотелось плакать.
Гостиница, которую нашел для нее Фу Де, была хорошей. Она выкупалась и поела. Свое шелковое платье второй жены она зашвырнула в угол комнаты и время от времени с ненавистью поглядывала на него, чтобы утолить свой гнев. Сейчас она была одега в просторную сорочку и рабочие штаны. Шаговый шов этих штанов был зашит. Если бы ей удалось забыть о том, что ее одежда была абсолютно неподобающей, то она чувствовала бы себя очень уютно.
Намного уютнее, чем в прекрасном платье наложницы.
Теперь, когда Лидия привела себя в порядок и утолила голод, ей больше нечем было заняться. Она могла лишь ходить вокруг большой кровати и со злобой смотреть на свадебное платье.
Что же теперь?
Она не знала. Наложницей она не будет ни при каких условиях. Даже наложницей Ру Шаня, человека, которого она любила. Да, она любила его, эгого проклятого китайского пса! Как же это случилось? И зачем?
Лидия вытерла слезы и упала на кровать.
Что теперь?
Она могла вернуться домой в Англию. Если, конечно, Фу Де одолжит ей денег. Если они у него были. Она уже и так много задолжала ему, почему бы ни добавить к этому и стоимость поездки в Англию? В родной стране у мужчины могла быгь только одна жена.
Слезы навернулись ей на глаза, но она снова с яростью посмотрела на свое платье, чтобы осушить их.
Сможет ли она возвратиться в Англию? Она уже попросила Фу Де узнать расписание кораблей. В тот миг ей хотелось как можно дальше уйти от Ру Шаня и от всего китайского. Но сейчас... Она не знала. Хотелось ли ей вернуться домой?
Она, конечно, нашла бы утешение у своей матери. Она могла бы съесть вкусный горячий сливовый пудинг и прочитать любимую книгу у горящего камина. Но что ей делать потом?
Лидия была уверена, что мать никогда не поймет тех вещей, которые испытала ее дочь. Никто из ее знакомых не сможет понять этого. Китай изменил ее. Ру Шань изменил ее. Она отчаянно полюбила его и открыла для себя много чудесных вещей. Он был нежнейшим из любовников. Самым терпеливым из мужчин. Самым...
Нет, нет и нет!!!
Она не будет обожествлять этого подонка! Она сожжет его платье, чтобы показать, как презирает его. Нет, она порвет его на клочки. Лидия вздохнула. У нее не хватало смелости, чтобы уничтожить такое прекрасное одеяние, невзирая на то что оно стало свидетелем ее горя и имело для нее особое ужасное значение. Кроме того, у нее не было другой приличной одежды.
Она подумала, что, возможно, ей удастся продать это платье, а на вырученные деньги вернуть долг Фу Де. Но сначала его нужно выстирать, а у нее сейчас не было на это сил.
Поэтому платье, скомканное и грязное, оставалось лежать в углу, а Лидия снова ломала голову над тем, что с ней теперь будет.
Ей не хотелось возвращаться в Англию. Она и представить не могла, как будет объяснять дома, что с ней произошло. Она не могла спокойно вернуться к прежней жизни, даже если ей с матерью удастся найти средства, чтобы обеспечить себя. Именно по этой причине она и приехала в Шанхай: им не хватало средств и Лидия была вынуждена начинать свою собственную жизнь.
Она рассчитывала на счастливый брак с Максом. Затем она с радостью сочеталась браком с Ру Шанем. А теперь... Что теперь?
– Все, больше никаких мужчин. – Это было ее первым решением.
Возможно, именно в отношении к мужчинам и состояла ее главная ошибка. Несмотря на то что эта мысль была странной, Лидия больше не собиралась строить свое будущее с каким бы то ни было мужчиной. Она больше не верила им.
Хорошо, с этим решено, но теперь ей нужно найти способ обеспечивать себя. Что делали женщины, когда рядом с ними не было мужчины, который бы заботился о них? О проституции не может быть и речи. По ее мнению, никакой разницы между уличными женщинами и вторыми женами не было.
Что же еще оставалось делать? Единственное, в чем она могла проявить свои способности, – это моделирование одежды. Лидии всегда нравилось придумывать новые фасоны, но главное – ей это удавалось. И поскольку она обладала терпением, чтобы шить, ей стоило попробовать подыскать себе такую работу.
