— Клянусь, сэр, это для вас обоих, а еще — для молодого хозяина, Дэвида Джардина.
Недоуменно хмурясь, Керкхилл встал рядом с Фионой, которая уже развязала ремни и стала поднимать крышку.
Внутри оказалось десяток или два фланелевых мешков, перевязанных бечевками. Фиона развязала один, открыла и удивленно вскрикнула. Солнечный луч, падающий из окна, упал на груду серебра, и оно засверкало, слепя глаза.
Фиона смотрела на монеты. Все серебряные пенсы и четырехпенсовики, насколько она могла судить на первый взгляд. Она сосчитала мешки — всего пятнадцать. Целое состояние!
— Но как? — спросила она. — Я думала, их забрал Ход.
— Да, он бы их забрал, да не вышло, — ответил Эварт. — Но Ход был не единственный, кто знал о деньгах старого хозяина. Не знал он и того, где тайник, даром что ключ-то нашел! Старый хозяин держал его у себя до самой смерти, милорд, — добавил он, глядя на Керкхилла.
— Но я обнаружил этот ключ на столе в спальне Джардина, — сказал Керкхилл.
— Да, конечно, потому что Ход не знал, от какого он замка. Тогда не знал, — задумался Эварт, а потом продолжил: — Я бы сказал, что только на досуге, когда у него появилось время все обдумать, он сообразил, что старый Джардин мог устроить тайник в своей огромной кровати. Но до того мы успели перепрятать деньги хозяина.
— Значит, у тебя тоже есть ключ? — спросила Фиона.
Эварт немного смутился.
— Нет, миледи. У меня не было ключа. Видите ли, у старого Джардина был один-единственный ключ.
— Тогда как?.. — Она вспомнила, как искала ключ на одной связке, а он оказался на другой. — Ты брал его у меня?
— Нет. Не совсем… — Эварт смотрел куда-то в сторону. Она обернулась через плечо. За ней стояла Флори, и ее щеки пылали.
— Он попросил ключ на время, но велел вам не говорить, — сказала Флори. — Потому что вам об этом было слишком опасно знать.
Фиона видела — Керкхилл недовольно хмурится, глядя то на Флори, то на Эварта. Старик тоже покраснел. Она поспешно сказала:
— И ты поверила Эварту, что он действует во имя моего же блага?
— Да, — ответила Флори, с тревогой глядя на Керкхилла.
— Полагаю, тебе не составило особого труда пробраться в мою комнату с черного хода и вытащить деньги из тайника, — сказал Керкхилл. — Но ты сильно рисковал. Вошел бы Джошуа и застукал тебя на месте преступления!
— Да, сэр. Наверное, вы думаете, что мой долг был сказать вам все…
— Будет вполне достаточно, если дашь слово, что состояние старого Джардина, предназначенное его внуку, осталось неприкосновенным, — ответил Керкхилл. — Я начинаю думать, что вы все тут наблюдали за мной и за госпожой. Не так ли?
Фиона увидела, что старик вздохнул с облегчением:
— Это наследство молодого хозяина, сэр. Никто из нас к нему не прикасался. Разве что перепрятали в безопасное место, ради него же!
Керкхилл кивнул:
— Справедливо.
— Типпи говорила, что Джеб велел им с Дэви заботиться друг о друге и о тех, кого они любят. Так поступают все хорошие люди, — сказала Фиона. — Ведь именно так и было, Эварт?
— Да, миледи. При всем нашем уважении, лэрд, мы тогда сомневались, что вы будете заботиться о ребенке, его землях и его матери так, как должно. Пока мы не смогли… — Он развел руками.
— Понимаю, Эварт, — кивнул Керкхилл. — Старый Джардин подозревал меня в убийстве его сына. Поэтому я вряд ли мог рассчитывать на ваше доверие.
Эварт поморщился, но не стал возражать.
— Лэрд, лэрд, приехала леди Мейри и привезла менестрелей! — закричал Дэви, пританцовывая от радости.
Эварт с помощью одного из лакеев перетащил сундук в спальню Керкхилла, а Дикон и Фиона поспешили навстречу неожиданным гостям.
— Мы приехали, чтобы помочь вам устроить праздник! — крикнула Нэн, соскакивая с лошади. — А еще сэр Хью отправил гонца к Робу, Тони и сэру Джеймсу сообщить, что вы поженились. Он думает, что они вернутся уже сегодня к вечеру!
Керкхилл повернулся к Хью:
— Ты отправил гонца из Аннан-Хауса?
— Разумеется. Разве им не приятно было бы узнать, как обернулось дело? Да и Мейри была бы сильно разочарована, если б они не вернулись домой к субботе, ко дню большого праздника.
— Может, и так. Но Арчи…
— Не беспокойся насчет Арчи. Уверен — он держит все в своем железном кулаке. Если же нет, он очень скоро даст нам знать. Так что прекрати ворчать и да здравствует свадебный пир!
Керкхилл взглянул на жену:
— Я начинаю понимать, почему ты так не любишь, чтобы тебе указывали, милая! Я и сам начинаю питать отвращение к подобной тирании.
— Но ты не можешь отправить нас обратно! — воскликнула Нэн.
— Мы рады всем, — твердо сказала Фиона. — Но если все-таки решать мне, пусть менестрели развлекают нас сегодня после обеда. Затем, если приедут мужчины, мы можем устроить праздничный ужин в ближнем яблоневом саду.
— Но если мужчины опоздают, ужин выйдет скучным, — жалобно заявила Нэн.
Керкхилл поймал взгляд Фионы и улыбнулся. Жаль, нельзя отправить всех куда-нибудь подальше. Родные ведь тоже хотят отпраздновать этот великий день, разделить с ними радость! День, однако, пролетел незаметно, а к ужину подоспели и мужчины-воины.
— Смотри, что я наделала из-за тебя! — вскричала Фиона, со смехом пытаясь вырваться из крепких объятий мужа. От неожиданности она рассыпала яблоки, а ведь набрала целый передник! Впрочем, Фиона тут же забыла о яблоках, лишь покачала головой.
Обняв ее за талию, Дикон улыбнулся и свободной рукой повернул ее лицом к себе.
— Пусть их подберет Нэн, — заявил он. — Это ее развлечет. Я по тебе соскучился. Целый день, вокруг нас люди, ни минуты наедине с тобой!
Его лицо было так близко, а дыхание отдавало пряностями — после обеда под яблонями на закуску подавали яблочный пирог. Керкхилл привлек Фишу к себе, и она чувствовала, как волнуется его плоть. В лице Дикона Фиона видела смех и любовный голод, столь яростный, что она сама загорелась ответным желанием, от которого кружилась голова.
Быть рядом с ним, навсегда! Как же страстно ей этого хотелось! Но Фиона понимала — долг еще не раз призовет Дикона под свои знамена. Такова уж жизнь на границе! Ему придется ее покинуть, но он непременно вернется. И он будет ей верен, станет тосковать по ней, как она станет тосковать по нему.
С того дня как они повстречались, трава и листья на деревьях казались зеленее, небо — голубее, а цветы — ярче. Мир сделался добрее и теплее и неизмеримо прекраснее.
— Ты счастлива, любимая? — прошептал он ей на ухо.
— Да, — тихо ответила Фиона. — Даже не знала, что можно быть такой счастливой. Нэн, одно яблоко закатилось за дерево сзади тебя, — добавила она, обращаясь к новоиспеченной золовке. — Потом, улыбнувшись мужу, сказала: — Теперь, знаешь ли, они все будут битые…
