— Он ищет свою сестру. Ее зовут Тау Сяо-Мэй, — объяснила Анна. — Он действительно не причинит вам никакого вреда.
Услышав это имя, капитан заметно оживился, однако вскоре на его лице снова появилось невозмутимое выражение. Заметив это, Чжи-Ган вскочил на ноги и хотел было уже потребовать от него объяснений, но Анна схватила его за руку и заставила снова сесть на место.
— Что вы знаете о моей сестре? — успокоившись, спросил Чжи-Ган.
— Если вы подождете здесь, — сказал капитан, поднимаясь со своего места, — я приведу Маленькую Жемчужину. Думаю, она сможет ответить на ваши вопросы, — добавил он и недовольно поморщился. — Но это займет какое-то время. Она очень не любит, когда ее отрывают от занятий.
Чжи-Ган кивнул в ответ. С каждой минутой он волновался все больше и больше. От волнения у него даже свело желудок. Он все равно найдет свою сестру и не позволит, чтобы какой-то там корабельный повар или ненормальный капитан помешали ему. Он…
— Постарайся успокоиться, — мягко произнесла Анна и накрыла своей ладонью его кулак.
Но не ее слова, а то, как нежно она прикоснулась к нему, заставило его умерить свой пыл. Анна продолжала что-то говорить и, слушая ее, он постепенно успокоился, понимая, что она права.
— Мы пришли сюда для того, чтобы навести справки о твоей сестре. Однако эта женщина может ничего и не знать о ней. Я допускаю, что Маленькая Жемчужина просто помогала женщинам, с которыми она общалась.
Чжи-Ган недоверчиво посмотрел на нее, и она еще крепче сжала его руку.
— Это вполне вероятно. В этом доме все совсем не так, как мы себе представляли. Интересно, что это за дом такой, в котором хозяйничает белый мужчина? Ведь он находится на китайской половине Шанхая. Прошу тебя, дай этой женщине возможность объясниться.
— Она обучает проституток, Анна, — напомнил ей Чжи-Ган и, вскочив со своего места, начал нервно расхаживать по комнате. — Что это может означать? Она показывает им, как нужно обчищать карманы клиентов? Или как разбавлять вино водой и подмешивать опиум? А может, она учит их вытягивать секретные сведения из императорских наместников?
Анна спокойно смотрела, как он мечется по комнате.
— Какое это имеет значение?
Чжи-Ган резко повернулся к ней и презрительно скривил губы, но она подняла руку, делая ему знак, чтобы он дал ей возможность высказаться.
— Какое это имеет значение, если она, обучая их, дает силу беззащитным и надежду отчаявшимся? — сказала Анна и, встав со своего места, подошла к нему. — Тебе следует все выяснить, а потом уже ты поймешь, стоит ли ее осуждать.
— Мудрые слова, белая женщина, — донесся до них чей-то голос.
Чжи-Ган и Анна дружно оглянулись и увидели, что в дверях стоит миниатюрная женщина с перевязанными ступнями. На ней было простое платье из голубого шелка, однако оно выгодно подчеркивало ее стройную, женственную фигуру. Наверняка это было ее любимое платье. За ней стоял капитан. Он обнимал ее рукой за плечи, тревожно поглядывая на Чжи-Гана и Анну.
Анна поклонилась женщине в знак приветствия.
— Вы, как я полагаю, и есть Маленькая Жемчужина?
Женщина не ответила ей. Чжи-Ган тоже молчал. Он смотрел на эту женщину и видел лицо своей матери — молодое, прекрасное и веселое, — каким оно было много лет тому назад, когда они еще жили в Хуай-ань. Тогда ее душу еще не тяготила тяжелая вина за то, что ей пришлось продать собственную дочь.
Маленькая Жемчужина была его сестрой. Она — Сяо-Мэй.
Чжи-Ган во все глаза смотрел на нее, а она смотрела на него. Перед их мысленным взором пронеслась вся их жизнь — горечь расставания, радость встречи и надежда на прощение. Наконец Чжи-Ган зашевелился. Его колени начали медленно сгибаться, и он опустился на пол. Потом, согнувшись, он прижался лицом к грязному полу.
Анне же показалось, что он просто падает, и она схватила его за руку, пытаясь удержать. Но, увидев, что он почтительно склонил голову, отпустила его руку и отошла от него. Чжи-Ган пытался что-то сказать, но никак не мог справиться со своим волнением. Он открыл рот, но так и не произнес ни одного слова.
Он смотрел на свою сестру и не понимал, каким образом девочка, которую продали в публичный дом, могла стать такой красивой. Ведь с тех пор прошло уже почти двадцать лет. Скоро к нему вновь вернется дар речи, и он подробно расспросит ее обо всем. Однако сейчас он может только низко кланяться ей, прижимаясь лбом к полу, и надеяться, что его выслушают и, возможно, поймут.
Сяо-Мэй первая нарушила это гнетущее молчание. Она заговорила голосом взрослой, умудренной жизненным опытом женщины, хотя больше походила на прекрасную юную девушку.
— Что ж, дорогой брат, — сказала она, — похоже, все изменилось, и теперь ты стоишь передо мной на коленях.
Чжи-Ган смотрел на нее влажными от слез глазами и по-прежнему не мог произнести ни слова. Сейчас он вспомнил о том, как, скорчившись от боли, лежал под столом и наблюдал, как ее уносили из дому, а она при этом громко кричала и отчаянно сопротивлялась.
Сяо-Мэй шагнула вперед и улыбнулась ему.
— Как видишь, я научилась ходить на своих маленьких ножках. Теперь я не только могу дойти до своих кукол, но и управлять большим домом, — сказала она и, протянув руку, разгладила складку на его тунике. — Мне почему-то кажется, что я сейчас живу гораздо лучше, чем ты.
Он был явно смущен и бросил на нее виноватый взгляд, но вновь промолчал.
Сестра удивленно посмотрела на него и скрестила на груди руки. Этот жест сразу же напомнил ему его мать. У Чжи-Гана от удивления даже перехватило дыхание.
— О, прошу тебя, встань с колен. Я не могу наклоняться, чтобы разговаривать с тобой. У меня начинает болеть спина, — пояснила она.
Сколько раз его мать повторяла ему эти слова! Открыв от удивления рот, Чжи-Ган тут же поднялся на ноги. Анна, стоявшая рядом с ним, прыснула от смеха. Он заметил, что даже в глазах белого капитана запрыгали веселые искорки.
— Как? Как такое могло случиться? — наконец спросил он.
— Айе, — ответила его сестра. — Ты совсем не изменился. Никакого уважения к правилам приличия. Поднимайся, брат. Выпей чаю, поешь клецек. Они у нас просто великолепные, — с гордостью произнесла она. — И я обязательно все тебе расскажу.
Из дневника Анны Марии Томпсон
10 января 1890 г.
Они продают девушек. Они меняют молоденьких девушек на опиум. Сэмюель очень умело скрывал это от меня. Если бы много лет назад я узнала об этом, то никогда бы не согласилась стать его курьером. Хотя, может быть, и согласилась бы, но ни при каких обстоятельствах не стала бы обменивать опиум на девушек.
