Элинор стояла неподвижно, как статуя, высеченная из мрамора, и наблюдала за ним.
– Вот, – сказал он угрюмо, подавая ей шляпу. – Я не могу допустить, чтобы вы жертвовали своим внешним видом из-за неприязни ко мне. – Он вытащил цветок жимолости у нее из-за уха и воткнул его себе в петлицу лацкана.
Затем протянул руку и убрал с ее лица темный локон, выбившийся из прически.
Она молча смотрела на него, и в ее взгляде было что-то гипнотическое. Казалось, она смотрит прямо на него и в то же время как бы мимо. Фредерик аккуратно надел шляпу ей на голову и, не желая прерывать физический контакт, провел кончиком пальца по ее шее, почувствовав, как она затрепетала в ответ.
– Не прикасайтесь ко мне, сэр, – сказала Элинор почти шепотом.
– Вот как? Тогда, может быть, мне следует поцеловать вас, чтобы освежить память? Ведь это было так давно, не правда ли?
– Не смейте! – крикнула она, и глаза ее тревожно расширились.
– Не беспокойтесь, дорогая. Я сделаю это, не прикасаясь к вам руками, если вы так желаете. Смотрите, все это время мои руки будут прижаты к бокам. – Фредерик наклонился к ней, и ее учащенное дыхание опалило его щеку, когда его губы соприкоснулись с ее напряженными, неподатливыми, губами. Он мучительно пытался размягчить их так, чтобы они приоткрылись для него. С гулко бьющимся сердцем он услышал ее тихий стон, который с трудом различил из-за шума в ушах.
Он поцеловал ее осторожно и нежно, с трудом сдерживая руки, прижатые к бокам. Этот поцелуй был почти целомудренным, и все же кровь его воспламенилась от желания, побуждая его прижать Элинор к себе и целовать со всей страстью. Но Фредерик приказал себе оставить ее. Он отступил на шаг назад и с любопытством наблюдал, как ее веки затрепетали, и она открыла глаза, явно ошеломленная.
Затем ее рука взметнулась вверх, и Элинор влепила ему пощечину.
– Как вы посмели целовать меня без разрешения? – Она пристально смотрела на него, трепеща всем телом.
Фредерик ухмыльнулся и потер щеку.
– Скоро, миледи, вы будете умолять меня поцеловать вас.
– Ни за что, пока я жива. – Она так неистово замотала головой, что у него возникло опасение, как бы ее шляпа не слетела на землю.
– Может быть, поспорим? Ставлю сотню фунтов, что вы будете умолять меня поцеловать вас еще до окончания года. Принимаете пари?
– О-о! – воскликнула она, раздраженно топнув ногой. – Вы просто негодяй. Я не хотела верить в это, однако все, что говорят о вас, действительно правда, не так ли?
– Я не знаю. Может быть, вы расскажете, что обо мне говорят, и тогда я отвечу на каждое обвинение. Вероятно, в таком случае все выяснится. Как говорится, «покопаемся в моем грязном белье».
– Хорошо. – Элинор сложила руки на груди и посмотрела ему в глаза: – Говорят, вы лишаете девственности невинных девушек.
– Невинных? Неужели так говорят? Вы можете не беспокоиться, это явная ложь. Я никогда не связываюсь с невинными девственницами. Что еще?
– Что вы имеете около дюжины любовниц.
– На сегодня всего лишь одну, если не считать короткой связи с вдовой в Шропшире. Вы действительно думаете, что я способен содержать стольких дам полусвета? Я не настолько богат. Нет, я думаю, достаточно и одной любовницы даже для мужчины с моим аппетитом. Есть еще какие-нибудь утверждения?
Элинор заметно сузила глаза, и щеки ее покраснели еще больше.
– Ходят слухи, что вы дважды дрались на дуэли за последние шесть месяцев. Вам бросили вызов разгневанные мужья после того, как застали вас с их женами.
– О, это правда. Но лишь частично. Я действительно дрался на двух дуэлях и…
– Ранили невинного человека, который хотел отомстить за поруганную честь своей жены, после того как вы хладнокровно и расчетливо соблазнили ее, – прервала его Элинор, сверкая синими глазами.
– Я ранил этого глупца в руку, чтобы он не убил меня без основательной причины.
– Вы отрицаете, что соблазнили двух замужних женщин?
Фредерик кивнул.
– Я соблазнил только одну замужнюю женщину, но при этом не знал, что она замужем. Она сказала мне, что свободна. Это все?
– Разве этого не достаточно? Хорошо еще, что вас не убили.
– Должен сказать, меня трогает ваша забота обо мне. Но почему вас волнует, убьют меня или нет?
– Вы забыли, что наши отцы подписали брачное соглашение и ожидают, что мы поженимся к Рождеству.
– Ах да. Действительно. Но вы сказали мне сегодня утром, что не намерены выходить за меня замуж, и я тоже сказал, что не хочу жениться на вас. Так что у вас нет причины беспокоиться обо мне.
– Вы хотите сказать, что такой мужчина, как вы, не способен вынести общения с такой женщиной, как я?
Представляла ли она, как близко к истине было это утверждение? Нет, он не сможет вынести ее близость, опасаясь не совладать с собой. Пусть он не джентльмен в традиционном понимании этого слова, однако ему не чужды угрызения совести.
– Всего хорошего, мистер Стоунем, – сказала Элинор, прервав его мысли. Слегка кивнув, она повернулась и зашагала прочь, оставив его рядом с живой изгородью из жимолости с мыслями о том, что, возможно, было бы лучше, если бы несколько месяцев назад он не выбил выстрелом дуэльный пистолет из руки незадачливого мужа.
– Дорогая Элинор, этого не может быть. – Селина так резко поставила чашку на блюдце, что расплескала чай на скатерть. Ее голубые глаза были полны тревоги. – Почему твой отец так поступил с тобой?
Элинор водила пальцем по рисунку на скатерти, не в силах встретить сочувствующий взгляд подруги.
– Я сама не могу этого понять, но, думаю, он считает, что делает это во благо мне.
– Во благо? – Голос Селины возвысился. – Брак с Фредериком Стоунемом – это благо?
– По-видимому, мама убедила его, что все юные леди вздыхают по нему. Вероятно, отец счел Стоунема… весьма желанным женихом. – Элинор с трудом произнесла последние слова, вспомнив, как он целовал ее. Может быть, сейчас он посмеивается над этим в конюшне с лордом Хенли? Рассказывает, как легко подчинить ее своему желанию?
Селина покачала головой:
– Никто из наших знакомых не вздыхал по нему, когда мы были девчонками. Я, например, даже не замечала его в те годы. Почему твоя мать предполагает такие вещи?
– Я не знаю, Селина. Меня сводит с ума мысль о том, что она каким-то образом узнала о моем девичьем увлечении.
– Откуда она могла узнать это? Ты кому-нибудь рассказывала об этом? Может быть, Генри?
Элинор покачала головой:
– Нет, конечно. Но даже если бы поделилась с ним, Генри ни за что не рассказал бы об этом нашей матери.
– Это верно. – Селина закусила нижнюю губу и, казалось, вот-вот готова была заплакать. – О, Элинор, я так хочу, чтобы ты была счастлива в браке, как я с Хенли. Но с Фредериком Стоунемом у тебя этого не будет.
