— По-моему, это замечательно, — объявила она, поворачивая к нему лицо.
— Ты так считаешь? — Он внимательно вглядывался в нее. И в этот момент она поняла, каким важным было для него ее мнение. Он был так уверен в себе всегда, так естественно держался, был так непринужденно общителен… Это явилось одним из первых его качеств, которые она заметила. Прежде даже чем узнала его имя.
— Это просто прекрасно, — кивнула она, размышляя о том, очень ли она плохая, раз ей нравится его уязвимость, легко читаемая сейчас в его глазах. Однако она не могла ни чего поделать: ей нравилось сознавать, что она так много для него значит. — Это будет нашим секретом. — А затем она рассмеялась.
— В чем дело?
— Когда я впервые встретила тебя — до того как узнала твое имя, — помню, что подумала, будто ты улыбаешься так, словно у тебя есть какая-то заветная тайна. И мне захотелось стать ее частью.
— Так будет всегда, — торжественно заявил он.
— Возможно, я даже смогу помочь с названием, — предложила она с лукавой улыбкой, — «Мисс Уинслоу и загадочный автор».
Он помедлил минуту, соображая, а затем глаза его заискрились смехом.
— Я не могу снова использовать в названии слово «загадочный». У меня уже был «загадочный полковник».
Она фыркнула с притворной досадой:
— Какое это трудное занятие — писательство!
— Может, «Мисс Уинслоу и великолепный любовник»? — предложил он.
— Слишком эротично, — хлопнула она его поруке. — Ты растеряешь всех нежных читательниц, и где тогда мы окажемся? Как будем кормить всех своих сероглазых детишек?
Глаза его вспыхнули от полноты чувств, но он продолжал игру:
— А что, если «Мисс Уинслоу и ненадежный наследник»?
— О, право, не знаю! Вполне возможно, что ты так и не унаследуешь титул (хотя я, слава Богу, не буду иметь к этому никакого отношения), но все же «ненадежный» звучит как-то очень…
— Ненадежно?
— Вот именно, — согласилась она, хотя его сарказм был очевидно откровенным. — И вообще, как насчет миссис Грей?
— Миссис Грей? — вопросительно повторил он.
— Мне нравится, как это звучит.
Он кивнул.
— «Миссис Грей и ее покорный муж»?
— Скорее — «Миссис Грей и любимый муж». Нет-нет, лучше «Миссис Грей и ее возлюбленный муж», — проговорила она, делая ударение на слове «ее».
— Это будет история с продолжением? — осведомился он.
— Скорее всего. — Она потянулась поцеловать его и осталась потом в той же позиции, так что их лица соприкасались. — Если только ты согласен, чтобы каждый день имел счастливое окончание.
— Кажется, это потребует большой работы… — пробормотал он.
Она откинулась немного и смерила его строгим взглядом.
— Но оно того стоит.
— Это не похоже на вопрос, — весело хмыкнул он.
— Без экивоков, мистер Грей. Прямо и недвусмысленно.
— Вот это я и люблю в тебе, будущая моя миссис Грей.
— А не кажется тебе, что «моя будущая миссис Грей» звучит лучше?
— Ты уже меня редактируешь?
— Предлагаю.
— Вообще-то, — сказал он, надменно глядя на нее сверху вниз, — я прав: «будущая» должно стоять после «моя», а то получится, что ты будешь неизвестно чьей миссис.
Она обдумала его слова.
Он смотрел на нее с превосходством.
— Ладно, — сдалась Аннабел. — Но во всем остальном права я.
— Во всем?
Она обольстительно улыбнулась:
— Я же выбрала тебя.
— «Мистер Грей и его возлюбленная жена». — Он поцеловал ее один раз, потом еще разок. — Пожалуй, мне это нравится.
— Я это обожаю.
И это была истинная правда.
Четыре года спустя
— Ключ к успешному браку, — объявил сидевший за письменным столом Себастьян, — это женитьба на великолепной жене.
Поскольку это заявление прозвучало внезапно, без всякой видимой причины, после часа, проведенного в душевном молчании, Аннабел Грей готова была воспринять его со щепоткой здорового недоверия. Себастьяну было свойственно начинать разговор с какого-нибудь экстравагантного комплимента, особенно когда он хотел добиться ее одобрения или, по крайней мере, согласия относительно вещей, не имевших никакого отношения к вышесказанной похвале.
Было, однако, в этом его высказывании десять пунктов, которые не могли не согреть ее сердце.
Во-первых, Себ выглядел необычайно красивым, когда это говорил, таким взъерошенным, с теплым волнующим взглядом. Во-вторых, вышеупомянутой женой была она сама, из чего логично вытекало в-третьих: этим утром она исполнила разнообразнейшие чудесные обязанности жены, которые, если учесть их предыдущую историю, вероятнее всего, приведут через девять месяцев к в-четвертых: еще одному сероглазому малышу в добавление к трем, уже топочущим в детской.
Меньшим, но не менее важным достоинством было в-пятых: ни один из этих маленьких Греев категорически не был похож на лорда Ньюбери, по всей видимости, полностью растерявшего мозги после того, как свалился без чувств в спальне Аннабел четырьмя годами ранее. Он сел на диету для похудания и женился на вдове с достоверной способностью к деторождению. Но, увы, в-шестых, так и не сумел завести ребенка, ни сына, ни дочки.
А это, в свою очередь, означало, что, в-седьмых, Себастьян оставался предполагаемым наследником графского титула, хоть это и не имело большого значения, потому что, в-восьмых, его книжки продавались в огромных количествах, особенно после выхода романа «Мисс Спенсер и буйный шотландец», который, в-девятых, сам король объявил «восхитительным». Это в сочетании с тем, что Сара Горли стала чуть не самым популярным автором в России, означало, что, в-девятых, все братья и сестры Аннабел были хорошо устроены в жизни, и как следствие привело к в-десятых: Аннабел никогда не пришлось пожалеть о том, что ее решение искать своего счастья не нанесло ущерба ее родным.
В-одиннадцатых…
Аннабел улыбнулась: когда счет переходит за десять, это говорит о том, что все в ее жизни чудесно:
— Чему ты улыбаешься?
Она посмотрела на Себастьяна, по-прежнему продолжавшего сидеть за письменным столом и притворяться, что работает.
— О многих вещах, — блаженно потянулась она.
— Как интригующе! Я тоже размышляю о многих вещах. — Неужели?
— О десяти, если точнее.
— А я думала об одиннадцати.
— Ты всегда стремишься вырваться вперед.
— «Грей, которая, вероятнее всех, обгонит индюка», — напомнила она ему, — не говоря уже о блинчиках на воде.
Она уже дошла до шести. Это был потрясающий момент. Особенно если учесть, что никто не видел, как Себастьяну удается запустить семь!
