– Ни капельки.
Гарри прижался к щеке девушки, играя губами с тоненькими прядками возле ее уха.
– Почему бы тебе просто не произнести эти слова?
Он был таким большим и теплым, что все в ней страстно желало сдаться. Зародившаяся внутри дрожь разлилась от костей до самой кожи.
– Потому, что, если я так сделаю, ты достаточно быстро сбежишь от меня.
– Я никогда не убегу от тебя.
– Нет, убежишь. Ты станешь отстраненным и оттолкнешь меня, поскольку еще не готов пойти на такой риск.
Гарри всем телом прижался к ней, касаясь пальцами ее лица.
– Скажи, – настаивал он, нежно и напряженно. – Я хочу услышать, как это звучит.
Поппи никогда бы не подумала, что можно одновременно и веселиться, и испытывать возбуждение.
– Нет. – Ее руки медленно обвились вокруг его тонкой талии.
Если бы Гарри только знал степень тех чувств, что она испытывала к нему. В ту же секунду, когда она увидела бы его готовность принять их, в тот же момент, когда она уверилась бы в том, что слова не послужат причиной краха их брака, она тотчас же сказала, как сильно любит его. Она едва могла дождаться этого.
– Я заставлю тебя произнести это, – заявил Гарри, накрывая чувственным ртом ее губы и протягивая руки к застежкам на корсаже.
Поппи не смогла удержать дрожь предвкушения. Нет, он не станет... но следующие пару часов она определенно насладится его попытками.
____________________
Мезони?н (итал. mezzanino – "промежуточный" и фр. maison – дом), надстрой, вышка, полуярус, полужилье – надстройка над средней частью жилого дома, часто имеет балкон. Она часто имеет форму креста или квадрата, иногда шестигранника. Может иметь форму цилиндра, реже восьмигранника. Часто эта надстройка не носит функциональный характер, а просто является декоративным элементом.
Глава 25
(перевод – vetter, бета-ридинг – Nara, вычитка – Фройляйн)
К всеобщему удивлению Хатауэйев Лео решил вернуться в Лондон в тот же день, что и Ратледжи. Первоначально он хотел провести остаток лета в Гемпшире, но вместо этого вдруг согласился взяться за небольшой заказ по проектированию зимнего сада в одном из особняков Мэйфера. Поппи тут же заинтересовало, не имеет ли это изменение его планов какое-либо отношение к мисс Маркс. У нее возникли подозрения, что они поссорились, поскольку казалось, эти двое всеми силами старались избегать друг друга. Даже в большей степени, чем обычно.
– Ты не можешь уехать, – возмутился Меррипен, когда Лео заявил ему, что возвращается в Лондон. – Нам необходимо заняться посевом репы. Есть очень много вопросов, требующих немедленного решения, включая состав удобрений и способы обработки почвы, а также...
– Меррипен, – с большой долей сарказма в голосе прервал его Лео, – я знаю, ты считаешь мою помощь в данных вопросах просто неоценимой, и все же полагаю, вы прекрасно справитесь с посевом репы и без моего участия. Что же касается состава удобрений, в этом я тоже вряд ли чем смогу помочь. У меня очень демократический взгляд на экскременты – по мне, все это чистое дерьмо.
Меррипен разразился целой тирадой на цыганском языке, понять которую не мог никто, кроме Кэма. Кэм же отказался выступить в качестве переводчика, утверждая, что ни для одного из высказанных Меррипеном слов в английском языке не существует эквивалентов, и что это очень хорошо.
Попрощавшись, Лео сел в карету и отбыл в Лондон. Гарри и Поппи немного задержались, пожелав перед отъездом выпить чашку чая и бросить последний взгляд на окружающую летнюю зелень.
– Я почти удивлен, что вы позволяете мне забрать ее, – сказал Гарри Кэму после того, как усадил жену в экипаж.
– О, сегодня утром мы все проголосовали и приняли единодушное решение, – сухим тоном ответил его свояк.
– Вы голосовали по поводу моей женитьбы?
– Да, и мы решили, что ты подходишь нашей семье.
– О, Боже, – только и смог произнести Гарри, в то время как Кэм закрывал дверцу кареты.
После приятной и не богатой событиями поездки Ратледжи прибыли в Лондон. Любой проницательный человек, а служащие отеля относили себя именно к таковым, ясно видел, что Поппи и Гарри связаны друг с другом неким непостижимым и неосязаемым образом, следуя данным перед алтарем обетам. Они были парой.
Хотя Поппи и была счастлива вернуться в "Ратледж", ее все же одолевали небольшие личные проблемы, как, например, будущее ее отношений с Гарри – ведь могло оказаться, что он вернется к своим прежним привычкам. Но, к ее радости, Гарри твердо придерживался нового курса, и у него, казалось, не было никакого намерения от него отклоняться.
Произошедшие в нем перемены были с удивленным удовлетворением отмечены всем штатом отеля в первый же день их возвращения. Поппи раздала привезенные подарки, включая кувшины меда для всех управляющих и других административных работников, длинный моток кружев для госпожи Пеннивистл, вяленую гемпширскую ветчину и копченый бекон для поваров Бруссара и Руперта, а также остального кухонного штата. А для Джейка Валентайна была припасена овечья шкура, выдержанная на солнце и отполированная с помощью гладких камней до такого состояния, что она превратилась в мягчайшую кожу для перчаток.
Раздав все подарки, Поппи отправилась на кухню, где оживленно поделилась своими впечатлениями от посещения Гемпшира.
– ... и мы нашли дюжину трюфелей, – доложила она Бруссару, – каждый из которых был размером с мой кулак, все в корнях букового дерева, и всего лишь на полдюйма под землей. Вы и представить себе не можете, кто их обнаружил! Любимый хорек моей сестры! Он раскопал их и принялся грызть.
Бруссар мечтательно вздохнул.
– Когда я был мальчиком, то какое-то время жил в Перигоре. Местные трюфели любого могли заставить расплакаться, столь восхитительны они были, но и столь же дороги, так что обычно их ели только аристократы и их содержанки. – Он ожидающе взглянул на Поппи. – А как вы их приготовили?
– Мы порезали лук-порей, обжарили его в масле и сливках, и... – Она внезапно остановилась, заметив, что ее слушатели во внезапном приливе активности бросились мыть, скрести, крошить и размешивать. Обернувшись через плечо, она увидела вошедшего на кухню Гарри.
– Сэр, – произнесла миссис Пеннивистл, она и Джейк оказались с Гарри лицом к лицу.
Гарри прошел вперед с явным намерением остаться.
– Доброе утро, – сказал он, улыбнувшись. – Простите, что помешал. – Он остановился возле Поппи, сидевшей на табурете. – Миссис Ратледж, – пророкотал он, – могу ли я отвлечь вас всего лишь на несколько минут? Прибыл... – Его голос отказал ему, как только он взглянул в лицо своей жене. Она смотрела на него с легкой кокетливой улыбкой, очевидно, приведшей в беспорядок все его мысли.
