так сказал. Твои наследники были бы опозорены. Разве эти проблемы перестали существовать?
– Предоставь мне самому разобраться с ними, – раздался его ровный голос. – Тебе нужно просто сказать «да».
Сказать «да». Просто сказать «да»…
– Завтра, – сказала она хрипло. – Почему бы нам не поговорить об этом завтра?
– Повернись и посмотри на меня, и я скажу тебе, что завтра ничего не изменится. Ни завтра, ни через неделю.
В голове у Аннабель все кружилось. Зачем настаивать на невозможном? Его упорство бесило ее!
– Ты не можешь жениться на дочери викария! Однажды ты проснешься, увидишь, во что превратилась твоя жизнь, и поймешь, что я не могу заменить тебе все остальное в этом мире.
Его взгляд стал оценивающим и безжалостным.
– Так ты не доверяешь мне, – сказал Себастьян категорично. – Думаешь, я не понимаю, что делаю.
– Ты только что побывал на краю гибели. И, видимо, еще не оправился от удара. Ты не в себе.
Взгляд его серых глаз был твердым, как гранит.
– А может, наоборот, – от удара все встало на свои места. Я не какой-то ветреный мальчишка, Аннабель. Не наказывай нас обоих за обиды тех юнцов, которых ты знала в прошлом.
Аннабель вздрогнула, когда стрела, которую она так доверчиво поднесла ему сама, попала в цель. Нет, ни к чему вспоминать, как они лежали в объятиях друг друга в его постели, погруженные в блаженство… Где-то внизу по-прежнему надрывно лаяла разъяренная болонка миссис Форсайт…
Аннабель прижала ладони к вискам.
– Я не могу… – прошептала она. – Мы не можем.
– Аннабель. – Голос Себастьяна был хриплым. – Я не знал, что искал всю жизнь именно тебя, пока мы не встретились. Если бы наши пути никогда не пересеклись, я бы так и остался до конца жизни благополучным, здравомыслящим господином, но теперь я знаю, какие чувства могу испытывать, и не могу жить по-прежнему. Я не могу притворяться, что происходящее между нами – блажь, которая пройдет, исчезнет как дым. Я могу потерять тебя и до конца дней страдать от потери или остаться с тобой, несмотря ни на что. Это мой собственный выбор – жизнь с тобой или тоскливое прозябание без тебя, и, как за любой выбор, за него нужно платить. И, знаешь, мне ничего не жаль, лишь бы быть с тобой.
Каждое слово врезалось в ее сердце, как нож. Это были быстрые, тупые удары, которые вскоре должны были перерасти в острую боль и обескровить ее. Как же спокойно он говорил в своем безумии, в то время как ее собственный рассудок стремительно рушился. Сегодня Аннабель могла потерять Себастьяна навсегда, хотя рвалась к нему всей душой, стремилась оказаться в его объятиях и никогда больше не отпускать его.
Она тяжело вздохнула.
– Мы не можем…
Ее безжизненный тон заставил Себастьяна умолкнуть. Впервые она заметила неуверенность в его взгляде.
– Ты серьезно? – медленно произнес он. – Ты отказываешь мне?
Горло Аннабель сжалось.
– Да, – с трудом произнесла она.
Лицо Себастьяна стало мертвенно-белым. Мучительное чувство сожаления нахлынуло на Аннабель, лишив дара речи.
Честь не позволила бы ему нарушить данное обещание, даже если предложение было сделано под давлением обстоятельств. Завтра или на следующей неделе Монтгомери будет благодарен ей за то, что она не воспользовалась случаем.
– Знаешь, – сказал Себастьян почти дружелюбно, – я начинаю думать, что ты отказалась бы быть со мной в любом качестве. И думаю, это не имеет ничего общего ни с твоей моралью, ни с моей репутацией, причина лишь в твоей собственной трусости.
Эти слова вывели Аннабель из оцепенения, как пощечина.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты боишься. Мужчины, от которого вдруг станешь зависеть, и я не имею в виду брак. Хотя, думаю, ты вполне способна ужиться с любым деспотом, потому что внутри тебя крепость, которую невозможно взять силой. Но мне удалось покорить ее: ты сама отдалась мне. Почему же сейчас ты не позволяешь мне поступить с тобой честно?
Потому что люблю тебя больше, чем собственное счастье.
Решимость с новой силой отразилась в каждой черте его лица, и Аннабель поняла – пока Себастьян уверен, что она любит его, он не откажется от своего безумного плана. Он пожертвует всем. Опозорит себя, станет объектом насмешек в обществе, в прессе. Его родовое гнездо, политическое положение будут потеряны, древний род прервется. Ему пришлось бы отказаться от дела всей своей жизни из-за какой-то деревенщины. В конце концов его страсть неизбежно угаснет, он начнет злиться на нее или, что еще хуже, на себя за принесенные жертвы.
Аннабель обхватила руками свои дрожащие плечи.
– Если хочешь знать, не далее как сегодня утром мне сделали гораздо более подходящее предложение.
Выстрел из пистолета произвел бы на Себастьяна меньший эффект. Он застыл на месте, пораженный.
Когда он наконец заговорил, Аннабель с трудом узнала его голос.
– Профессор…
Она кивнула.
– Ты приняла его?
– Меня отстранили от занятий, – сказала она, – а он…
– Ты приняла его предложение? – повторил Монтгомери, и его взгляд заставил ее поднести руку к горлу.
– Нет, – ответила она тихо. Виновато.
– Но ты думала об этом. Клянусь богом, ты обдумываешь его предложение.
– Мы были бы подходящей парой…
Монтгомери грубо расхохотался, закинув голову.
– Нет. Если ты выйдешь за него замуж, ты станешь еще большей шлюхой, чем ты была бы, став моей любовницей!
Аннабель поперхнулась от возмущения.
– Как ты смеешь говорить мне такие вещи?!
Монтгомери внезапно начал расхаживать, кружа вокруг нее, словно хищник, пока не остановился прямо у нее за спиной.
– Да потому, моя милая, что ты не любишь его, – пробормотал он. От его прохладного дыхания пушистые волосы на ее затылке шевелились. – Он нужен тебе лишь из-за того, что может дать, а не потому, что ты его хочешь.
Аннабель крепко зажмурилась.
– Тебя я тоже не люблю.
– Ерунда! – выдохнул он. – Видела бы ты свои глаза после моих поцелуев…
– Считай как угодно, но учти – у любой женщины голова пойдет кругом от внимания такого блестящего ухажера. На
