— Тогда почему?
Внезапно Кейну захотелось, чтобы Нат Томпсон его понял. Это ничего бы не изменило — он нарушил все правила Логовища и пренебрег доверием Томпсона. Ему не могло быть оправдания, да он и не ждал его. Но он хотел, чтобы Ники знала правду. Мысль о том, что она думает, будто он предал ее из-за денег, была для него нестерпимой.
— Вместе со мной поймали еще одного человека. Он пытался освободить меня. — Кейн немного помолчал, чтобы удостовериться, слушает ли его Томпсон. — Это мой лучший друг. Мне обещали сохранить ему жизнь.
— И вашу, — резко заметил Нат Томпсон.
Кейн ничего не сказал — он не собирался раскрывать все карты. Это выглядело бы так, будто он хочет спасти свою шкуру. Не правдоподобно. Да и так во все это трудно поверить.
Эверс ближе поднес фонарь:
— Вы ведь не верите ему, Нат?
Последовало долгое молчание.
— Вы же знаете, что я умираю, — обратился он к Кейну. — Почему же вы просто не дождались моей смерти?
— Дэйви Карсон не может ждать так долго.
— А Ники? Вы завязали с ней отношения только затем, чтобы выдать меня?
Кейн вздохнул, заставив себя не говорить правду. Именно Томпсон толкнул их друг к другу. И делал он это не однажды. Кейн подозревал, что все, что он скажет, никому не поможет.
— Я пытался сделать все возможное, чтобы держаться в стороне. Я совершенно не собирался вовлекать ее во все это. Ни ее, ни Робина. Господи, я совсем не хотел этого.
— Она пытается защищать вас, — резко сказал Томпсон. — Даже теперь.
Кейн застонал. Никто лучше его не знал, насколько ужасно выбирать между людьми, которые тебе дороги. Он не хотел, чтобы она через это проходила, но крайней мере из-за него.
— Уберите ее отсюда, — взмолился он. — Вы и Эверс сможете вырваться отсюда с вашими индейцами.
— И куда мы направимся? Все мои деньги вложены в Логовище. Мне осталось жить совсем недолго, Митча ищут. Какую жизнь они будут вести в бегах? Без денег? Без защиты?
— Сдайтесь, — предложил Кейн. — Встретьтесь с Мастерсом. Ему нужно только Логовище. Я думаю, вы можете доверить ему вытащить из всего этого Ники и Робина. У меня есть немного денег, хватит для того, чтобы им выкарабкаться.
Эверс фыркнул.
Несколько минут Томпсон молчал, затем внезапно заговорил:
— Если я отправлю отсюда свою семью, меня убьют мои же собственные люди. Они решат, что я собираюсь предать их.
— Нельзя ему верить, — сердито прервал его Эверс. — Он просто пытается спасти свою собственную шкуру. Возможно, сюда вообще никто не едет.
Кейн выпрямился.
— Я уже почти мертвец, — сказал он. — Я знаю это.
— А как насчет вашего друга? — спросил Томпсон.
Кейн решил поставить на карту все:
— Если Мастерс найдет мое тело, он отпустит Карсона. Таков был уговор.
Наступила долгая тишина.
— Именно поэтому я устраиваю вас? — наконец спросил Томпсон. — Если команчи заберут вас, тогда для вашего друга будет все кончено.
— Я думал, что вы, возможно, убьете меня другим в назидание, чтобы никому неповадно было претендовать на то… что принадлежит вам, — ответил Кейн. — К тому же Карсон не сделал вам ничего плохого. Только я…
— И теперь я думаю, что смерть вашего друга была бы для вас худшим наказанием, чем ваша собственная, — задумчиво сказал Томпсон. — Подумайте об этом, Дьявол.
Лампа погасла, погрузив комнату в полную темноту. Кейн услышал какое-то движение, звук закрывающейся двери и поворота ключа. Затем наступила полная темнота. В его душе царил ад.
Он проиграл.
* * *
Нату Томпсону удалось вернуться к себе домой без помощи. Ники не было видно, но она, конечно, слышала, как он вошел, и скоро появится. Он облокотился на письменный стол.
— Думаю, я должен помочь тебе дойти до спальни, — произнес Митч.
— К столу, — приказал Нат.
Митч помог ему сесть у стола и с беспокойством взглянул на него.
— Скажи Энди, Джебу и Сэму, что мы, возможно, уезжаем, — велел Нат. — И пусть не болтают об этом.
Митч кивнул, но продолжал колебаться.
— С тобой все в порядке?
— Мне нужно несколько минут, чтобы отдохнуть, — сказал Нат. — Ты иди.
Он подождал, пока Митч уйдет, затем открыл верхний ящик стола и нашел маленькую бутылочку. Опий. Он примет несколько капель — достаточно для того, чтобы заглушить боль. Но недостаточно, чтобы заснуть. Сейчас он не мог себе этого позволить. Он отпер ящики стола и вытащил оттуда вырезки, касающиеся Дьявола.
Раздался стук в дверь. Очень настойчивый стук.
— Войдите, — сказал он.
Ники помылась и переоделась, но глаза ее все еще были красные.
— Он пока жив, — сказал Нат, не дожидаясь ее вопроса. — Присядь, — добавил он, снова повернувшись к столу, чтобы более внимательно просмотреть вырезки. В одной из них упоминался человек по имени Карсон, которого осудили вместе с Дьяволом.
Когда Нат закончил чтение, боль снова усилилась. Ему пришлось сильно напрячься, чтобы взять себя в руки.
— Упоминал ли когда-нибудь Дьявол о некоем Карсоне?
Он увидел, что она пытается вспомнить. Наконец она отрицательно покачала головой…
— Или, может быть, он говорил о каком-нибудь друге?
Брови Ники удивленно поднялись:
— А что?
— Это очень важно, Ники. Это может спасти его.
— А это возможно?
— Можешь попытаться, — мягко ответил Нат. В голове его сформировался план. — Если тебя это на самом деле беспокоит.
— Я не хочу, чтобы меня это беспокоило, — произнесла Ники, опустив голову. — Но, дядя Нат, я не хочу, чтобы он умер.
— Тогда попробуй вспомнить.
Она колебалась, очевидно, припоминая:
— Он говорил что-то о своем друге, ради которого все это затеял. Я обвинила его в том, что он пытается спасти собственную шкуру. Он же сказал, что если бы это было так, то он принял бы твое предложение.
Нат размышлял. Мог ли О'Брайен придумать эту историю? Едва ли он мог предположить, что это имеет какое-нибудь значение. Но это-таки имело значение. Возможно, он не так уж и ошибался в этом человеке. Что-то в нем с самого начала привлекало Ната, что-то, что отличало его от других.
Он закрыл глаза. Опий притупил его ум, как и телесную боль. Он знал, что у него осталось совсем мало времени, возможно, несколько недель до того, как боль станет невыносимой. Что же будет лучше всего для детей? Теперь только это имеет значение.
Нат всегда заботился о своем младшем, очень красивом, взбалмошном брате, начиная с того времени, как они детьми оказались в приюте. Он любил жену Джона и обещал обоим, что позаботится о детях. Это было единственное обещание в жизни, о котором он никогда не забывал.
Ники полюбила Дьявола. Это было ясно. Она изо всех сил защищала его. Было также понятно, что Дьявол любит Ники, — иначе бы он не вернулся. Он не стал бы предупреждать Ната об опасности. Никогда раньше Томпсон не видел, чтобы лицо человека выражало такое страдание. И страдал этот человек не из-за себя.
