Я не знаю, ответила она. И она на самом деле не знала. Весь ее мир рухнул. Ее вера. Ее доверие. Ее любовь.
Ты сделала то же самое. Ты разрывалась между ним и мною. Ты не сказала мне ничего о Дьяволе. Нежные упреки дяди Ната. Пришлось ли самому Кейну делать подобный выбор?
Узнает ли она когда-нибудь правду? Боль становилась все сильнее. Боль, гнев и пустота шли рядом, подобно краскам заходящего солнца, которые освещают небо перед тем, как погрузить все в темноту.
Ники зашла в кухню, набрала флягу воды и взяла несколько бинтов. Подумав несколько минут, она отправилась в «мэрию» — к Кейну.
Митч сидел в соседней комнате, очевидно охраняя Кейна. Он тоже выглядел постаревшим. Она никогда раньше не замечала его возраста.
— Дядя Нат попросил меня принести Дьяволу немного воды, — нерешительно сказала она. — И я хочу поговорить с ним.
Митч взглянул на нее с состраданием. Его губы были крепко сжаты, и она поняла, что с его стороны Кейну не следует ожидать никакого сострадания. В самом деле, в этой истории с Кейном дядя Нат вел себя очень странно.
— Ты уверена, малышка? — Он не обращался к ней так с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать.
Она кивнула.
— Я останусь с тобой.
Она отрицательно покачала головой:
— Я хочу пойти одна.
Он немного поколебался и взглянул на сверток в ее руках. Она улыбнулась:
— У меня тут нет оружия. Только фляга и бинты.
Митч смотрел на нее с некоторым подозрением.
— Так предложил дядя Нат.
Митч нахмурился.
— Он сказал мне, что умирает, — продолжала Ники. — Поэтому ему необходим О'Брайен.
Митч нахмурился еще сильнее, но все же зажег лампу, передал ее девушке, затем отпер дверь в заднюю комнату.
— Если что, кричи, — сказал он.
Какое-то время Ники колебалась, затем вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Кейн лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Он несколько раз моргнул от ослепившего его света лампы, затем попытался сесть.
Он выглядел просто ужасно. Лицо его было совсем бледным и осунувшимся, но глаза продолжали пристально смотреть вперед, пытаясь что-нибудь разглядеть сквозь яркий свет. Она поставила лампу на пол и со свертком в руках подошла к нему.
— Кейн?
Он снова моргнул.
— Ники? — не веря своим глазам, глухо переспросил он.
— Я принесла тебе воды.
Он попытался сесть, и, несмотря на переполнявший ее гнев, ей стало ужасно жаль его. Она открыла флягу и предложила ему воды, поднеся горлышко ко рту. Сначала он пил жадно, захлебываясь, затем стал пить медленнее. Наконец он оторвался от фляги и внимательно оглядел ее. Она продолжала стоять на коленях, будто загипнотизированная его взглядом.
— Спасибо, — просто сказал он.
Ники не знала, что сказать. Несмотря на следы побоев, выражение его глаз осталось прежним, он не боялся смотреть ей прямо в лицо. Она первая отвела взгляд, взяла салфетку, в которую были завернуты бинты, и нежно провела ею по его лицу.
— Митч очень сильно избил тебя? — с нежностью спросила она.
Кейн пожал плечами:
— Возможно, я выгляжу хуже, чем чувствую себя на самом деле. — Он немного помолчал. — Тебе не следовало приходить сюда. Твой дядя…
— Это он велел мне сюда идти.
Его глаза широко открылись, затем он снова прикрыл их.
— Я сказал ему все, что знаю.
— Расскажи мне о своем друге, — не очень уверенно попросила она.
— Его повесят через неделю, — резко ответил Кейн. — Может быть, даже раньше. Я потерял счет дням.
— Ты, должно быть, его любишь… очень любишь.
Кейн попытался устроиться поудобнее. Впервые за время ее визита он отвел от нее взгляд, уставился на дверь за ее спиной и ничего не ответил. Он опять погрузился в свои мысли.
— Я хочу понять, — сделала она еще одну попытку вызвать его на разговор.
Наконец он посмотрел на нее. Боль исказила его лицо.
— Я очень люблю его и… тебя. Чертовски сильно. Никогда не думай, что я тебя не любил, — казалось, эти слова давались ему с большим трудом.
Ники не могла больше сдерживаться. Она уронила салфетку и коснулась его лица. Дотрагиваться до него, почувствовать его рот, его заросший щетиной подбородок, его шрам. Просто погладить его — неужели никогда больше она не сможет это сделать!
— Я люблю тебя, — произнесла она, с трудом сдерживая рыдания.
— Я знаю, — сказал он. — Я бы сделал все, чтобы предотвратить это. Я думал, что смогу, потому что я ужасно хотел убить двух зайцев и надеялся, что у меня это получится, — горько добавил он. — Но я ошибся.
— Если бы ты сказал мне…
— И что бы ты тогда сделала? — спросил он. — Сказав тебе, я бы поставил и тебя перед этим чертовым выбором. Я не мог так поступить с тобой.
— Но ты все равно заставил меня выбирать, — прошептала она. — Я не могла сказать дяде того, что ты рассказал мне. И он это понял.
Кейн тихо выругался, так тихо, что она почти не расслышала.
— А Робин, что он знает?
— Ничего. Пока ничего.
На его щеке снова стал подергиваться мускул.
— Так твой дядя отсылает вас отсюда?
— Да.
— Хорошо, — сказал он, затем отвернулся. — Спасибо тебе за воду. Тебе лучше идти.
— А ты? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Обо мне не стоит беспокоиться. Ты должна заботиться о Робине. Не позволяй ему… нарушать закон.
— Он говорит, что его ястреб уже научился охотиться, — с отчаянием в голосе прошептала Ники.
Кейн улыбнулся. Так, как улыбался раньше. Медленно, лениво и нежно. Ее сердце снова заныло. Она попыталась сдержаться, но не смогла.
— Что случится, если дядя Нат позволит тебе уйти?
Его глаза сузились:
— А зачем ему это?
— Возможно, он нуждается в твоей помощи.
— Ты знаешь, что происходит, когда я пытаюсь помочь, — он грустно рассмеялся. — Все мои благие намерения ведут других людей в ад. Разве ты этого еще не поняла?
— Но что бы ты стал делать? — настаивала она.
— Я бы сделал все, чтобы с тобой и Робином все было в порядке.
— А затем? — Она не была уверена, что так уж хочет услышать ответ на свой вопрос. Но ее вопрос как бы повис между ними. Она спрашивала, есть ли у них хоть какая-то надежда на счастливое будущее. Она открыла ему свое сердце, подавила собственную гордость, но она должна была это узнать.
Он медлил с ответом, и сердце ее упало. Он не хотел ее. Он был достаточно честен с ней, чтобы не лгать.
Ее чувства не могли не отразиться в глазах.
— Ники, — произнес он с отчаянием в голосе. — В случае успешной операции помилуют Дэйви, но не меня.
— Что ты этим хочешь сказать? — прошептала она.
— Я должен вернуться в тюрьму, — коротко объяснил он. — Дэйви не освободят, если я не вернусь. У меня нет будущего.
