Но он не оставлял попыток убедить ее. Он привлек ее мать на свою сторону, и Анна просто не отставала от нее.
— То, что он хочет жениться на тебе, не имеет никакого отношения к его вине, — убеждала Ровену Анна во время одного из ее многочисленных визитов. — Он хотел, чтобы ты стала его женой еще до того, как понял, в чем его вина. Он принял это решение, когда привез тебя в замок Амбрей. Так мне сказал Шелдон.
Шелдон был еще одной болезненной темой. Что касается лично Ровены, так он похитил у нее мать. Он воспользовался незащищенностью Анны, завоевал ее расположение и женился на ней прежде, чем она поняла, что к чему. Теперь он ее убедил, что она его обожает, тогда как это просто невозможно — ведь он друг Уоррика.
А потом, месяц назад, когда Ровена пребывала совсем уж в плохом расположении духа, Анна явилась с новым откровением.
— Он любит тебя. Он сам мне об этом сказал, когда я его спросила.
— Мама! — воскликнула в ужасе Ровена. — Как ты могла спрашивать его об этом?
— Потому что я хотела знать. Ты-то уж, конечно, никогда не взяла на себя труд спросить его об этом.
— Конечно, нет, — ответила Ровена раздраженно. — Если мужчина не говорит об этом по собственному желанию.
— Моя дорогая, когда я спросила, сказал ли он тебе о своей любви, он ответил, что не знает, как это сделать.
Ее мать не могла бы лгать, но Уоррик солгал бы. Сказал бы матери именно то, что той хотелось услышать. Как разумно с его стороны, и не придерешься.
Но для Ровены все это не имело никакого значения. Она не собиралась потерять самообладания и выйти замуж за этого человека. Пусть ее сердце все еще способно сильно биться, когда он рядом, пусть она еще испытывает сильную страсть к нему и желание близости, она не собирается опять выставить себя дурой, открыть свое сердце, чтобы его снова разорвали на части.
И вот сегодня она сидела в оконной нише в своей комнате. Она, хозяйка Туреза, предпочла милые ее сердцу свои девичьи покои более просторным апартаментам.
Она похлопала по мягкому сиденью под ней, самодовольно улыбнувшись, так как сидеть на подушках было гораздо приятнее, чем на твердых лавках в покоях Уоррика. Да, у него было два окна, а в ее комнате только одно, и стекла у него были дорогие, а у нее стекло было разбито во время одной из недавних осад.
Вместо стекла на окне тонкая промасленная ткань, через которую едва можно что-либо видеть. Но ткань была натянута не туго и трепыхалась на апрельском ветру, и Ровена время от времени могла видеть дорогу, извивавшуюся в направлении к сторожке у ворот. Дорога была пустынна, на ней лишь изредка появлялся какой-нибудь странствующий торговец со своей повозкой; но это ее не интересовало.
Это башенное окно было разбито уже не первый раз. Когда ей было девять лет, она сама случайно разбила его и стекло не вставляли почти два года. Окно выходило на выступающую вперед часть замка, которая была ниже башни на один этаж. На верхнем этаже размещалась часовня, и ее крыша располагалась шестью футами ниже башенного окна.
Однажды, еще до того, как окно застеклили, Ровена выпрыгнула вниз, приземлившись прямо на зубчатую стену футом шириной, затем соскочила вниз еще на три фута на крышу часовни.
Она сделала это из баловства, решив напугать молодую девушку, которая стояла внизу. Затея удалась. Перепуганная девушка побежала к Анне с криком, что Ровена разбилась до смерти, выпав из окна. После этого Ровену крепко отругали и заперли в комнате. Тогда ей хотелось умереть.
Она улыбнулась своим воспоминаниям и слегка похлопала себя по выпуклому животу. Ее дочь никогда не совершит подобной глупости, по крайней мере ей не даст это сделать металлическая решетка которую Ровена установит на окно. Но сейчас Ровена хорошо понимала испуг и гнев своей матери. Она могла бы разбиться насмерть. Один неверный шаг, и она бы свалилась…
— Предаемся мечтаниям, моя госпожа?
Ровена замерла. Этого не может быть. Но она повернулась, и вот он, Гилберт, в дверях ее комнаты, закрывает за собой дверь и направляется к ней.
— Как вы прошли через ворота?
Он засмеялся:
— Это было легко. Сегодня день, когда пускают торговцев, они прибывают из города, чтобы соблазнить своими товарами ваших дам и заставить их расстаться с несколькими монетами. Так что сегодня я — торговец. Это армии трудно проникнуть через ворота, а одному человеку — сущий пустяк.
— Так у вас все еще большая армия?
Вопрос заставил его прекратить самодовольное хвастовство.
— О, нет! Пресвятая дева Мария! — воскликнул он, подойдя ближе и увидев ее округлившиеся формы. — Так, значит, все получилось?
Он посмотрел на нее оценивающим взглядом, и она прямо-таки физически ощутила, в каком направлении пошли его мысли.
— Вы не будете заявлять, что это ребенок Лайонза. Я буду это отрицать, да и Уоррик де Шавилль все прекрасно понимает.
— Правильно, — проворчал он. — Это он овладел тобой.
— Вы отдали меня ему, — воскликнула она в ответ. — Или вы забыли, что это была ваша идея и ваша жадность?
— Замолчи, — прошипел он, нервно оглянувшись на дверь. — Не имеет никакого значения, чей это ребенок, если я смогу воспользоваться им.
Ровена широко открыла глаза.
— Вы все еще думаете, что можете претендовать на Киркборо? Как вы можете?
— Я вынужден так делать. У меня нет ничего другого. Особенно теперь, когда этот негодяй взял в осаду мою последнюю крепость. Мне некуда идти, Ровена.
Она видела, что он хочет, чтобы она поняла его и даже посочувствовала ему. Ровена подумала, уж не свихнулся ли он из-за того, что Уоррик так безжалостно преследует его. Или отчаяние может такое сделать с человеком?
Она подозрительно прищурилась и спросила:
— Ведь не из-за этого же вы явились сюда, Гилберт? Вы же ничего не знали о ребенке. Зачем вы пришли сюда?
— Жениться на тебе.
— Вы сошли с ума!
— Нет, нисколько, ты вернула себе всю свою собственность, все в твоих руках, — начал объяснять он. — Сейчас очень выгодно жениться на тебе, ибо в качестве твоего супруга…
— Я поклялась в верности Уоррику, — солгала она. — Он не допустит, чтобы я досталась вам.
— Он не может мне помешать. Пусть только попробует. Ему придется снова захватывать те замки, которые он отдал тебе, да и другие тоже. На этот раз он исчерпает все свои ресурсы и тогда, наконец, я покончу с ним.
— Гилберт, ну почему вы не можете угомониться? Вы проиграли. Почему вы не уедете из страны пока еще можно? Отправляйтесь ко двору короля Луи или Генри. Начните все сначала.
— Теперь, когда у меня есть ты, меня нельзя назвать побежденным.
Ровена спокойно возразила:
— Но я не ваша. Если я не выйду замуж за Уоррика, которого люблю, Бог свидетель, я никогда не выйду замуж. Тем более за вас. Я скорее выпрыгну из окна. Вам доказать это?
