Батистина согласно кивала головой. Все, что бы ей сейчас ни сказали против короля, было для нее непреложной истиной. Машинально она бросила взгляд на ноги маршала. О, чудо! Они выглядели совершенно обычными, как у всех людей.
— Тпру! Тпру! — кричал кучер, придерживая лошадей.
— Морис, вы поправились! — воскликнула Батистина. — Победа и слава исцелили вас!
— Вы нашли точное слово, моя дорогая Батистина. Да, именно битва при Фонтенуа исцелила меня. А ведь я выиграл сражение благодаря вам… Но что означают слезы на ваших чудесных глазах?
— Я не плачу, нет, я не плачу! Я счастлива и очень весела! — зло бросила Батистина, а затем внезапно добавила:
— Послушайте, Морис! Не хотите ли заняться любовью?
Огромная молния расколола небо надвое. Вдалеке загрохотал гром. Лошадь громко и тревожно заржала. Флорис поглубже нахлобучил треуголку и плотнее запахнул полы плаща.
Он поспешно покинул бальный зал. Герцогиня де Грамон ему уже порядком надоела. Сначала, правда, она его забавляла, но сейчас показалась до смерти скучной. Адриан куда-то исчез. Жорж-Альбер был мертвецки пьян. Федор и Ли Кан предавались плотским утехам. Батистина тоже куда-то запропастилась… Быть может, как раз сейчас проклятый Кармадек любезничает с ней в каком-нибудь темном углу…
Вообще-то, Флорис твердо решил не думать о ней до завтра. Он куда-то брел наугад в одиночестве, когда увидел чуть в стороне от дороги карету с задернутыми занавесками. Кучер мирно похрапывал на своем месте и, казалось, не чувствовал капель дождя, падавших ему на лицо. Флорис бросил на карету рассеянный взгляд. Фонари были стыдливо погашены, и рассмотреть герб на дверце было невозможно. Юноша уже собирался проследовать своей дорогой, как тоненький голосок Батистины пригвоздил его к месту:
— Послушайте, Морис! Не хотите ли заняться любовью?
Флорис не принадлежал к числу тех, кто долго обдумывает каждый свой шаг. Он нырнул в карету.
— Я побе… — захлебнулся торжествующим воплем Морис Саксонский, так и не успевший понять, каким образом потолок кареты обрушился ему прямо на голову.
Батистина, сидевшая с обнаженной грудью, пискнула, словно испуганная птичка, когда маршал повалился рядом с ней на подушки; напудренный парик Мориса сполз на дно. Флорис схватил Батистину за талию, выволок из кареты и бросил поперек седла. Гром гремел все громче и громче, заглушая яростные протестующие крики девушки. Тяжелые капли дождя барабанили по листьям деревьев. Флорис пустил коня в галоп. Ему потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы отбить свою драгоценность.
Кучер подскочил на скамейке, разбуженный каплями дождя, стекавшими ему за шиворот. Он так крепко спал, что ничего не заметил.
— Эй! Эгей! Пошли, пошли! — слегка подстегнул он лошадей, чтобы они отвезли карету, а главное, и его самого, куда-нибудь, где можно укрыться от бури. Лошади медленно потащили карету.
В отличие от слуги, Морис Саксонский мирно спал, разинув рот, на мягких подушках. Со дня сражения маршал сетовал на бессонницу. Флорис излечил его от неприятной болезни мгновенно, причем лекарством, которое было совершенно неизвестно ученым мужам с медицинского факультета Сорбонны!
— Я убью тебя! Я убью тебя! — орала, вопила и визжала Батистина, узнав своего похитителя. У нее была настоящая истерика. Дождь и слезы заливали ей глаза, она почти ничего не видела, но она царапалась и наносила удары, словно взбесившаяся тигрица.
— Я предупреждал тебя, потаскуха! — проворчал Флорис и так сжал руки Батистины, что она не могла и пальцем пошевелить. Лишившись возможности действовать ногтями, она попробовала пустить в дело зубы.
С небес низвергались потоки холодного дождя. Флорис поднял Батистину и посадил повыше, чтобы защитить ее от ливня пологом плаща.
— Знаешь ли ты… знаешь ли ты, на кого ты напал? Ты… Ты… чудовище! — задыхалась от ненависти и отвращения Батистина.
— Кто бы он ни был, мне плевать! — сохранял Флорис олимпийское спокойствие.
Он пришпорил испуганную лошадь. Молнии пронзали черное небо. Воздух дрожал от громовых раскатов.
— Это был Морис Саксонский! Ты убил маршала! Сумасшедший! Бесноватый! — вопила Батистина.
От дождя волосы у нее намокли и прилипли ко лбу.
— Да пусть бы это был сам папа римский… — начал было Флорис.
Раздался ужасный треск, который прервал сию богохульственную речь, и тут Флорис усомнился, стал бы его святейшество что-то искать под корсетом Батистины.
Молния ударила в столетний тополь, стоявший в пятнадцати шагах от молодых людей. Дерево разлетелось в щепки. Флорис яростно натянул поводья. Батистина прекратила вопить и подняла глаза. Она испугалась. Дерево закачалось и рухнуло под копыта лошади, та поднялась на дыбы, захрипела, вся в пене от страха, шарахнулась в сторону. В любых других обстоятельствах Флорис ни за что бы не вылетел из седла, он был хорошим наездником, но сейчас ему мешала Батистина. Девушка потеряла равновесие и накренилась в сторону. Флорис намеревался поймать ее на лету, но лошадь забилась, и Флорис с Батистиной свалились прямо в жидкую грязь. Кобыла закусила удила и скрылась в темноте…
— Ну и порку же я ей устрою! — пробурчал Флорис, вскакивая на ноги.
— Ах так! Кому же это? Мне или твоей кобыле? — съязвила Батистина.
Флорис только пожал плечами. Он огляделся. Деревня, должно быть, находилась в трехстах туазах отсюда. Неподалеку возвышалась старая овчарня, крытая соломой. Флорис схватил Батистину за руку и поднял, собираясь нести под крышу столь желанного убежища.
— Ты мне за это заплатишь, грубиян! Ты не смеешь обращаться со мной, как со всеми! Клянусь! — кричала Батистина. Она толкалась и брыкалась, раздавая удары направо и налево. Флорису очень хотелось дотащить ее до укрытия за волосы, но он еще крепче сжал девушку в объятиях и понес.
Ударом ноги он распахнул дверь сарая. В углу стояла пушка и громоздились ядра. Флорис поставил Батистину на пол. Она доставала ему до середины груди.
— Я тебя ненавижу, Флорис! Я тебя ненавижу! — четко выговорила Батистина и гордо выставила вперед крохотный подбородок.
— Знаю, знаю! Ты мне это уже говорила! — спокойно отозвался Флорис. — Лучше бы не повторялась, а скинула с себя это вонючее грязное тряпье!
Батистину трясло, зубы стучали.
— Я испортила из-за тебя мое самое красивое платье! — яростно завопила она.
— Да, но ведь его все равно надо было бы возвращать «владельцу»! — саркастически засмеялся Флорис.
Они смотрели друг на друга как смертельные враги. Их глаза метали такие же молнии, что распарывали небо.
