Батистину трясло, зубы стучали.
— Я испортила из-за тебя мое самое красивое платье! — яростно завопила она.
— Да, но ведь его все равно надо было бы возвращать «владельцу»! — саркастически засмеялся Флорис.
Они смотрели друг на друга как смертельные враги. Их глаза метали такие же молнии, что распарывали небо.
— Дай мне твой плащ, — сухо сказала Батистина. Она отвернулась и сняла свои тяжелые вымокшие нижние юбки, помятые фижмы и выпачканное грязью шелковое платье. Флорис быстро собрал в кучу разбросанные по овчарне дрова, какие-то веточки, солому и с помощью огнива высек искру. Весело затрещал огонь.
— Ты собираешься держать меня здесь как пленницу? — злобно прошипела Батистина.
— Путь свободен, дорогая! Прошу! — Флорис распахнул дверь и поклонился. Раскаты грома следовали один за другим. Батистина инстинктивно спрятала голову под плащ. Флорис расхохотался. В эту минуту Батистина, будь у нее силы и оружие, могла бы его убить. Он вновь захлопнул дверь и подпер ее поленом, чтобы не открывалась от порывов ветра.
— Ну, не будь же дурой! Иди погрейся! — смягчился Флорис.
С недовольной миной Батистина соизволила приблизиться к огню, хотя на самом деле, конечно, очень замерзла. Но чтобы продемонстрировать свое дурное расположение духа, она села спиной к противнику.
Лицо Батистины было сейчас серо-зеленого цвета. Девушка дрожала так, что зуб на зуб не попадал. Тяжелая ткань не согревала ее. Флорис снял сухой кафтан. Он подошел к девушке, чтобы накинуть ей на плечи мягкий теплый бархат. Батистина отстранилась. Зеленые глаза Флориса грозно блеснули:
— Ну, перестань! Не строй из себя идиотку! Я вовсе не хочу, чтобы ты заболела!
— О, разумеется! Ведь это разрушит твои гнусные планы! — не полезла за словом в карман Батистина.
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, но не будь же ребенком! — ответил Флорис снисходительно, чувствуя, что взбесил Батистину.
— А ты прекрати обращаться со мной как с маленькой девочкой! — вскричала в отчаянии Батистина.
Движимый благими намерениями, Флорис усмехнулся. Он ощущал свое превосходство, а потому схватил Батистину за руку и счел своим священным долгом хорошенько растереть ей спину. Батистина слишком замерзла, чтобы возражать, поэтому она и позволила этим горячим крепким рукам разгуливать у себя по спине. От прикосновения рук Флориса девушка совсем ослабела и размякла. Она с трудом проглотила набежавшую слюну.
— Ну вот… хорошо… Ты же видишь, это пошло тебе на пользу… Ну, успокойся же… Ты ведь знаешь, я не злопамятен… Я больше на тебя не сержусь! — великодушно предложил мир Флорис, но последняя фраза все испортила.
— Ах вот как! Ты, значит, на меня больше не сердишься! Ну уж это слишком! Спасибо! Какое великодушие! Какое благородство! Скажите на милость… Оставь меня… оставь меня в покое… Я не могу тебя больше выносить! Ты мне отвратителен, мерзок! — пронзительно завизжала Батистина.
— Смею надеяться, ты вовсе не думаешь и не чувствуешь так, а только говоришь! — холодно ответил Флорис.
— И напрасно! Потому что ты — самое гнусное создание из тех, кого я встречала! — всхлипывала Батистина.
Флорис склонился над девушкой, чтобы заглянуть ей в глаза. Она со всего размаху влепила ему пощечину. Не помня себя от гнева, Флорис схватил ее за руки. Никогда ни одна женщина не обращалась с ним подобным образом! Он весь побелел от бешенства и едва не вернул ей пощечину, как бывало в детстве. Страшным усилием воли Флорис сумел овладеть собой.
— Я хочу, чтобы ты поняла кое-что, моя малютка. Ты можешь делать все, что тебе угодно. Мне на это наплевать! Ты мне совершенно безразлична! Но я не позволю позорить нашу семью, наше славное имя маленькой потаскушке, которая будет переходить от одного к другому! — заявил Флорис, словно забыв о договоре с королем.
Батистина вскипела:
— Ну это уж слишком! Посмотрите-ка на этого красавца! И он еще смеет говорить о чести!
— Я женюсь на тебе только для того, чтобы не уронить честь семьи! — заревел Флорис, перекрывая громовые раскаты.
— Лжец! Гнусный, подлый, низкий лжец! Меня тошнит от твоих лживых слов! Лучше бы ты сыграл на меня в кости, как те дезертиры! — бросила Батистина Флорису в лицо.
— Что ты сказала?! — взревел он.
— Что я сказала, что сказала… Да всего лишь то, что ты — последний, кто имеет право упрекать меня в чем бы то ни было… Я слышала все, весь твой замечательный торг с королем! Ну и типы же вы оба! Один стоит другого! А ты теперь знатный вельможа со всеми твоими рентами! Дешево же ты рассчитываешь меня купить! Или продать? А?
От ярости оба тряслись, стоя друг против друга.
— Я вовсе не чувствую себя счастливым от того, что богат! Я ненавижу это золото и… и я согласился на эту сделку с королем только потому, что был уверен в своей победе! Ты не имеешь права меня оскорблять! — громко ревел Флорис, чувствуя себя виноватым.
— Ха-ха-ха! Конечно! Ты был уверен, что выиграешь меня в карты, кости или лотерею! Да ничего бы ты не выиграл, потому что я тебя презираю!
— Ну и презирай на здоровье! Пожалуйста!
— Вот и отлично! Именно поэтому я имею право делать все, что мне заблагорассудится, в том числе — заниматься любовью с Морисом Саксонским! Он не такой зануда, как ты!
— Я тебе запрещаю! Я запрещаю! Ты всего лишь жалкая шлюха, как твоя мать! — бросил Флорис и тотчас же пожалел о сказанном, но было уже поздно.
Батистина побледнела.
— Моя мать была великосветской дамой, ты не имеешь права…
— Вовсе нет, моя бедная девочка! Перестань корчить из себя гордячку! Знаешь ли ты, почему граф де Вильнев хотел, чтобы я женился на тебе? — снова взбеленился Флорис. Он уже не владел собой, ибо последние слова Батистины вызвали у него приступ бешенства. Горячая кровь Петра Великого закипела в его венах. Флорис знал, что должен остановиться, но яд так и сочился у него с языка. Он получал какое-то жестокое наслаждение при виде смертельно бледного личика девушки. Он хотел сломить ее, унизить так же, как когда-то был унижен и раздавлен он сам, незаконнорожденный царский сын.
— Ха-ха! Твой отец хотел, чтобы я женился на тебе из-за твоего происхождения, бедняжка! Твоя мать была хитрой негодяйкой, худшей из худших! Она была такая же потаскушка, как и ты! Сестра Луи Доминика Бургиньона, иначе именуемого Картушем. Да, да! Сестра знаменитого бандита — вот кто такая твоя мамочка! Мадемуазель срезала кошельки у зазевавшихся прохожих на Новом мосту и делала, говорят, это очень ловко. Она умерла во время родов, благодарение Господу! Общество только облегченно вздохнуло… Именно поэтому граф де Вильнев и взял с меня эту клятву, чтобы ни один мужчина не был опозорен браком с такой девицей, как ты, и не узнал бы правду! И вот теперь я связан с тобой! С тобой, которую я презираю!
