Сюзанна Энок - Грех и чувствительность

Он устроился в углу, закрыл глаза и попытался убедить интимные части своего тела, что задержка была произведена по хорошей причине. Валентин хотел ее, больше, чем желал что-либо в своей жизни. Больше, чем он когда-либо захочет что-то снова. Но при этом он не хотел бы стать случайным решением, которое Нелл примет, чтобы в последний раз досадить Мельбурну.

Господи Боже. Он закрыл глаза. Валентин никогда не закрывал глаз в компании женщины – но уже не в первый раз делал это рядом с Элинор. Этот жест с его стороны говорил маркизу гораздо больше, чем все объяснения и протесты, которые маркиз мог сделать. Он доверял ей. Не только свое физическое благосостояние, но и свое сердце – что очевидно означало, что у него оно все-таки есть.

Когда молчание стало затягиваться, маркиз открыл глаза. Элинор сидела на противоположном сиденье, ее руки были скрещены на груди, а взгляд прикован к нему. Валентин нахмурился.

– Ты замерзла?

– Немного.

– Какого дьявола ты ничего не сказала? – спросил он, сбрасывая с себя пальто и вставая, чтобы укутать в него ее плечи.

– Я не знакома с правилами похищения, – ответила девушка, уткнувшись подбородком в тяжелое пальто.

Деверилл пропустил этот комментарий мимо ушей, учитывая, что он почти ожидал от нее решительной битвы.

– Итак, ты решила выйти замуж за Трейси?

Девушка вздохнула.

– Я не знаю. Он определенно менее противный из всех кандидатов, которых обсуждали я и Мельбурн.

– Он обсуждал с тобой кандидатов? Вот это сюрприз. Я ожидал стремительного заявления, за которым немедленно последует бракосочетание по специальному разрешению.

– Я ожидала того же поначалу. Он четко дал мне понять, что я должна прекратить куролесить по городу и выйти замуж, как для моей собственной безопасности, так и для блага семьи.

– «Куролесить»? Именно так он назвал это?

– Да. А как бы ты это назвал?

– Слегка развлекаться, – ответил маркиз. – Исследовать. Определять путь своей жизни.

Элинор слегка улыбнулась.

– Ты понимаешь меня.

– Именно об этом я пытаюсь сказать тебе, моя дорогая. И это приоткрывает еще одну причину, которую стоит упомянуть. Я хорош в сексе.

– Я так и предположила, после…

– Но я никогда не был так хорош, как когда я был с тобой. – Валентин сделал вдох, желая, чтобы она поняла, что он пытается сказать. – И я не думаю, что ты найдешь кого-то еще, кто заставит тебя ощутить то же удовольствие, что могу доставить тебе я, Элинор.

– О Боже! – ее лицо покраснело, и она наклонилась вперед. Пальто сползло с ее плеч. – Завтра ты все еще будешь этим Валентином Корбеттом?

Он только начал узнавать, что существует еще один Валентин Корбетт, и что помимо умопомешательства, он казался неплохим парнем.

– Ты ненавидишь того, другого – и по важной причине.

Девушка покачала головой.

– Нет, я не ненавижу. И я начинаю осознавать, что они оба – это ты. Ты делал кое-какие ужасные вещи, но за прошедшие несколько недель я обнаружила, что ты можешь быть… пугающе проницательным.

– Ты заставляешь меня краснеть.

– Валентин, я пытаюсь быть серьезной. Ты знаешь, я вспомнила, что встречалась с твоим отцом. Припоминаю, что Мельбурн потащил всю семью в Шотландию, и мы останавливались на ночь в Деверилл-парке.

Маркиз кивнул. Он не особенно гордился деталями своего прошлого, но так как он похитил Элинор, то полагал, что должен был обсуждать с ней это, даже если это разговор означал для него еще одно чертово размышление над своим поведением. В некотором смысле, и к его удивлению, он на самом деле смог выяснить недавно некоторые вещи.

– Я помню. Сколько тебе было, семь лет? – Он уставился вниз на свои руки. – Мой отец к тому времени бредил. Ты, вероятно, не знаешь, или не помнишь, но Мельбурн планировал остаться на две недели. Моему отцу взбрело в голову, что все вы – его незаконнорожденные дети, пытающиеся отнять у него состояние. В действительности, он даже напал на Себастьяна.

– Чем он был болен?

– Я уверен, что к этому моменту ты слышала обо всех неприятных подробностях.

– Слухи ходят в изобилии, но я предпочитаю правду.

Итак, это был разговор о его родословной. Валентин предположил, что она заслуживает знать также и это.

– Сифилис.

– Должно быть, это было ужасно для тебя, Валентин.

– К тому времени я просто хотел, чтобы он поспешил и умер, и оставил меня в покое. – Он откашлялся. – Господи. Не думаю, что я когда-либо говорил это прежде. Мои извинения.

– За то, что ты был честным? – Элинор полностью стряхнула с себя пальто и наклонилась через открытое пространство экипажа, чтобы положить обе руки ему на колени. – Знаешь, я должна признаться, что все время, пока разговаривала с Джоном Трейси, я точно знала, что он ответит на любые слова, которые я ему скажу. Я с таким же успехом могла вести эту беседу сама с собой.

Валентин перестал дышать.

– Это экономит время, – протянул он, слишком остро осознавая, что ее пальцы ползут вверх по его бедрам.

– Я тоже так полагаю, особенно если мечтаешь о том, чтобы никогда не встречаться ни с какими сюрпризами, и даже никогда нормально не обсуждать что-то. – Элинор наклонилась ближе, ее губы легко, как перышко, пробежали вверх по его горлу, по подбородку и устремились ко рту. В то же время, ее руки начали расстегивать застежку на его брюках.

– И кто захотел бы этого? – прошептал маркиз, переместившись, чтобы провести руками вниз по ее бокам, и притягивая ее ближе к себе.

– Верно, – ответила она шепотом, стягивая брюки вниз и освобождая его. – Какая уважающая себя девушка захочет, чтобы с ней произошло что-то неожиданное?

Сглотнув и закрыв глаза от изысканного ощущения ее руки, сомкнувшейся вокруг его члена, Валентин потянул ее рубашку вверх, обнажив бедра.

– Кажется, это мешало бы жить обычной жизнью, – согласился он, поднимая Элинор вверх, а затем, направляя ее вниз, чтобы медленно насадить девушку на свой член. Боже, как он любил ощущать ее, каждый тесный, горячий дюйм, охватывающий его.

Она откинула голову назад, задыхаясь, когда медленно опускалась, чтобы полностью принять его в себя.

– О Боже, Валентин, – простонала девушка, извиваясь на его бедрах.

Он почти кончил прямо в этот момент.

– Элинор, поцелуй меня.

Они целовались горячо, с открытыми ртами, их языки переплетались. Положив обе руки на бедра девушки, Валентин качнул ее вперед. Она немедленно приняла тот ритм, который он задал. Вверх – вниз, вперед и назад, раскачивание экипажа помогало им с каждым движением. Их взгляды не отрывались друг от друга, когда девушка двигалась на нем; а когда маркиз входил в нее, из его груди вырывались стоны.