В одном ряду со страстью стояло понятие чести. Именно поэтому Октавия сдержит свое обещание выйти за Спинтона. Но пока она не могла заставить себя принять его предложение.
— Беатрис скоро спустится, — сообщила она, не зная, что сказать, чтобы нарушить тишину, которая еще несколько минут назад была просто восхитительной.
Спинтон чувствовал себя неловко. Галстук и кружева на рубашке были в полном порядке — не перекрахмалены, не висели, не торчали. Темно-желтые панталоны и голубой жилет подходили под цвета в этой комнате, не то что платье Октавии, которое казалось вызывающим. Она любила эту комнату, любила ее цветовую гамму, но не сегодня.
— В чем дело? — Как бы там ни было, они со Спинтоном давным-давно знали друг друга, так что можно не церемониться. По этой же причине они, бывало, называли друг друга по именам, но ей было трудно делать это постоянно.
Он вспыхнул. Спинтон краснел так же легко, как какая-нибудь пансионерка.
— Мне нужно кое в чем тебе признаться.
Он уже тайно женат. Он предпочитает мужчин. Эти и другие мысли промчались в голове Октавии. Значит, не все потеряно, если есть причины, чтобы не сочетаться со Спинтоном.
— Мы ведь старые друзья, — напомнила она ему. — Ты можешь рассказать мне все.
Он набрал в легкие воздуха.
— Вчера я встречался с Нортом Шеффилдом. Ничто не смогло бы поразить ее больше. Ничто, даже если бы он признался, что любит переодеваться в женское платье и торговать апельсинами на рынке «Ковент-Гарден». Он виделся с Нортом? С ее Нортом?
Спинтон заулыбался как глупенький, а Октавия прикусила язык, дожидаясь продолжения. Настоящая леди, как учил ее дед, не может требовать объяснений от джентльмена.
К черту!
— Зачем, во имя Господа, ты потащился к нему? Спинтон был потрясен безудержным взрывом. Это ясно читалось у него во взгляде.
— Ну, я… э… я хотел поговорить с ним о твоем воздыхателе.
Она была готова придушить этого идиота, этого надутого болвана.
— После того как я попросила тебя не заниматься дурацкими письмами?
Еще одна глупая улыбка.
— Боюсь, что так.
Он, видите ли, боится. Что же это происходит? Какие неведомые силы подтолкнули его к Норту? Кто-нибудь приставил ему пистолет к голове и заставил сделать то, чего она просила не делать?
— Почему? — Она заставила себя немного успокоиться. — Почему ты пошел к нему? — Именно к нему, а не к кому-нибудь еще.
— Потому что я беспокоюсь о тебе и как будущий муж должен присматривать за тобой.
Тут уж она не смогла удержаться. Вскочила на ноги, швырнув альбом на софу.
— Ты пока не мой муж, Спинтон, и никогда им не станешь, если будешь идти наперекор.
Его тонкие губы дернулись, приоткрылись. Она ошеломила его. Это было очень заметно. Он еще никогда не сталкивался с ее норовом. Но никогда и не переходил черту. Октавии так хотелось послать к чертовой матери свою клятву и сказать ему, куда он может засунуть свое предложение.
Спинтон задвигал губами, но не издал ни звука. Октавия вздохнула:
— Прости, Спинтон. Я немного забылась.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное.
— Конечно, дорогая. Но это я должен просить прощения. В желании защитить тебя я забыл о своем обещании и очень жалею об этом.
При походе к Норту им руководило вполне объяснимое побуждение. Его намерения были прекрасными, хоть и глупыми донельзя.
От дальнейших извинений и расспросов Спинтона Октавию избавило появление кузины Беатрис.
Беатрис Генри была на несколько лет моложе Октавии. Но если состояние Октавии и делало извинительным ее незамужний статус, то для Беатрис ситуация складывалась прямо противоположным образом.
Она была привлекательной. Темноволосой, темноглазой, прелестной. Ростом намного ниже Октавии, пухленькая в нужных местах. Говорила легко и негромко, как летний ветерок. Она очаровательно смотрелась в платье из нежно-розового шелка — этакая прекрасная английская роза. Октавия терпеть не могла ее ничем не прикрытую злость, но они все-таки были одной семьей и, помимо всего прочего, подругами. Беатрис была единственным членом семьи, не считая покойного деда, которая знала все о матери и прошлой жизни Октавии.
— Разве я не самый счастливый человек в Лондоне? — заулыбался Спинтон, поднявшись, чтобы поприветствовать Беатрис. — Мне выпало сегодня сопровождать двух самых красивых леди в городе.
Беатрис вспыхнула от удовольствия. Октавия едва улыбнулась. Она уже привыкла к щедрым комплиментам лорда, и они, пожалуй, немного приелись ей. Очень забавно, что кто-то может принять их за чистую монету, а не просто за вежливость.
— Поехали! — Октавия поднялись, увлекая парочку за собой. — Не хочется опаздывать.
Спинтон усмехнулся, но пошел следом, как бычок на веревочке.
— Никогда не понимал твоего стремления к пунктуальности.
Октавия сдержалась и не стала напоминать лорду Спинтону, что пару дней назад она специально заказала столик на этот вечер. Было бы невежливо не приехать туда в оговоренное время. Она только кротко улыбнулась ему:
— Мне жутко не терпится посмотреть, что сегодня предложат в «Эдене».
— Мне тоже, — подхватила Беатрис. — По-моему, это страшно интересно. Я слышала, они устраивают азартные игры и всякие экзотические развлечения.
Спинтон сверкнул улыбкой, одной из тех, которые вгоняли Беатрис в краску.
— О да, легко могу представить, какие развлечения привлекают леди.
Октавия насупилась. Слава Богу, Спинтон не заметил этого. Милый, добродушный болван, который явно не понимает, какие именно развлечения нравятся леди.
Ей отлично удавалось скрывать свои эмоции, когда было нужно. Теперь и впредь это умение ей весьма и весьма пригодится. Начиная с первой брачной ночи до конца своих дней придется больше скрывать, чем выставлять наружу.
Что за странная мысль!
К счастью, разговоры о развлечениях прекратились. Втроем — Спинтон в середине, Беатрис по одну руку, Октавия по другую — они вышли из дома и разместились в удобной карете Спинтона. Приподняв шторку, Октавия смотрела из окна на проплывавший мимо город. Спинтон с Беатрис тихонько переговаривались. Как все-таки эти двое похожи друг на друга. И куда лучше подходят друг другу, чем они со Спинтоном. Может, нет никакой разницы, на какой из внучек женится Спинтон?
Нет, есть. Октавия знала, что разница есть. Она была дочерью младшего сына старого графа — его безвременно умершего любимца. Старик решил, что именно она будет графиней, и вырвал у нее обещание стать ею. Она согласилась, потому что граф был при смерти. Только зачем? Зачем нужно обрекать себя и Спинтона на жизнь, полную страданий?
