Она не плакала, только внезапно ей показалось, что вся она обратилась в камень. Чувств никаких не осталось, мозг перестал действовать.
Она отправилась в театр, двигаясь как заведенная кукла, и на сцене в тот вечер играла не прежняя Рози, а лишь ее тень. Она была как марионетка, которую дергает за веревочки невидимая рука.
Рози даже не сознавала, что другие актеры начали ее избегать. Стоило им встретиться в коридоре, они поспешно убегали. Глаза ей открыла Эми, ее костюмерша, которая проработала с ней три года. Добрый характер Эми был не лишен, однако, резкости, заставлявшей ее всегда говорить правду.
Никто в театре не заговаривал с Рози о Коултхосте, только Эми, собираясь домой, сказала ей:
— И вот что — нечего терзаться из-за этого мужчины, который не стоит вас, как не стоит ни одной безмозглой дурочки, готовой отдать ему свое сердце, в чем малышка Милли вскоре сама убедится!
Последние слова заставили Рози молчаливо уставиться на Эми в неподдельном изумлении.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.
— Я говорю о новой девушке, которая играет Весну в первом акте и участвует в живой картине «Диана-охотница».
— А какое она имеет отношение к маркизу? — спросила Рози изменившимся голосом, который звучал как чужой.
— Об этом вы лучше у нее спросите, когда она вернется из Монте-Карло! — ответила Эми. — Этот хлыщ, его светлость, уговорил директора отпустить ее на недельку. Некоторым везет!
— Я не верю! — воскликнула Рози.
Она знала, о ком говорит костюмерша, — девушка лишь недавно поступила в труппу. Милли казалась совсем юной и неопытной, и Рози всячески старалась ободрить ее, вспомнив, как сама была напугана, когда впервые вышла на сцену театра «Олимпик».
Когда Рози поняла, что ее любовный роман, каковым она его считала, окончен, то наружу выплыла деловая сторона ее отношений с маркизом. Стряпчие маркиза дали ей месяц, чтобы она освободила дом в Сент-Джонс-Вуде. А ведь маркиз уверял, что дом принадлежит ей. Она сделала глупость, даже не спросив, на чье имя оформлены документы и действительно ли это ее собственность.
Она заподозрила, что раз дом так красиво обставлен, то маркиз не замедлит поселить туда новую постоялицу.
Именно тогда Рози дала себе две клятвы. Во-первых, она больше никогда не отдаст своего сердца ни одному мужчине. Во-вторых, у нее будет достаточно денег, чтобы покупать все, что ей захочется, денег, которые Вивиан считал важнее любви.
Пока длился их роман, маркиз проявлял щедрость, и Рози то и дело получала от него вполне приличные суммы. Но она была настолько глупа, что оплачивала из них некоторые наряды, вещи для дома, еду и питье, так как считала мелочным отдавать ему небольшие счета.
— Так поступать я больше никогда не буду! — поклялась себе Рози.
Впоследствии она ни разу не позволила своему сердцу управлять разумом и очень дорого продавала себя. Мужчины сменяли один другого, образовав целую вереницу миллионеров. Они молили ее о благосклонности, так что она могла выбирать.
Интерес мужчин в большой степени подогревался тем, что тот, кто заполучал Рози в любовницы, пользовался восхищением и почетом у своих друзей.
Рози убедилась в правильности старой истины: мужчина ценит только то, за что ему приходится платить, а если отнести это высказывание к самой Рози, то, заплатив раз, они продолжали платить и дальше.
Она больше никогда себе ничего не покупала. Дом, в котором она жила, ее наряды, еда, слуги, драгоценности — все было оплачено, и довольно щедро. Мистер Холлингсхед одевал ее для сцены, а любовники — для выхода в свет.
В театре не было ни одной актрисы, которая могла бы похвастаться лучшими бриллиантами, мехами и нарядами. Пальцы Рози были унизаны дорогими кольцами, а когда она садилась в карету, запряженную парой великолепных скакунов, то укрывала колени соболиным пологом. Ливрейные лакеи, прислуживавшие ей, были одеты не хуже королевских слуг.
Имя Рози было у всех на устах, и если бы она захотела покинуть «Гейети», то перед ней распахнулись бы двери очень многих театров.
Достигнув сорокалетия, она поняла, что закат славы не за горами. Она никогда не считала себя настоящей актрисой, своим успехом она была обязана только внешности. И никакой грим не мог скрыть морщины и тот факт, что она больше не юная красавица из сказки, которую так долго представляла на сцене.
В сорок пять, хотя благодаря хорошему уходу она выглядела на десять лет моложе, она гордо покинула «Гейети». Лучше любого импресарио она понимала, что роли, которые ей могли бы предложить в других театрах, не для нее.
Она была не актрисой, она была девушкой «Гейети», а это совсем другое дело. Она участвовала в небольших сценках, если они были хорошо написаны и ей не приходилось изображать ничего эмоционального или драматического. От нее требовалось лишь выглядеть красивой и неподражаемо элегантной в платьях, скрывавших стареющие руки и шею.
И вновь гордость, не покидавшая ее ни в какой беде, подсказала Рози, что настала пора «опустить занавес». И лучше это сделать самой, чем позволить кому-то другому. Она ушла из театра в конце сезона. И не удивилась, когда Джордж Эдвардс, занявший место мистера Холлингсхеда, не стал уговаривать ее участвовать в следующей постановке, предназначенной для открытия нового сезона.
Рози заранее решила отказаться от любых приглашений, но, когда они не последовали, у нее только прибавилось горечи в душе. Эта горечь не покинула ее за годы, проведенные в одиночестве в очаровательной квартирке, окна которой выходили в Риджентс-парк. Квартиру приобрел для нее последний любовник, и Рози заранее побеспокоилась, чтобы он не смог отнять ее, когда их связь закончится.
— Мое! Мое! — повторяла она себе, понимая, что это очень маленькая и ничтожная компенсация за все ее потери.
Вначале из чистого любопытства ее навещали коллеги.
— Когда ты вернешься на сцену, Рози? — то и дело интересовались они.
— Мне нравится бездельничать, — отвечала она, и они ей верили.
Постепенно, однако, визитеров становилось все меньше, и поток приглашений на обеды и ужины тоже иссяк.
— Я одна, совершенно одна!
Горечь стала неотъемлемой частью ее мыслей, ее жизни, и Рози уже не пыталась избавиться от нее.
Теперь, вздрогнув, Рози почувствовала на себе взгляд Айны. Девушка ждала ответа на свой вопрос, чем ей теперь заняться. Рози разглядела испуг в синих глазах, так похожих на ее собственные. А еще она почувствовала, как дрожит сердечко Айны, страшась одиночества.
Девушка не представляла, что делать дальше, если тетка подведет.
