алкоголь. Здесь глоток, там глоток. Даже дома, на вилле, за ужином он настаивает на том, чтобы выпить бокал красного вина – ты ведь и сам это видел. Но ты же знаешь, доктор Грайнер запретил ему любой алкоголь.
Пауль глубоко вздохнул, чтобы унять нарастающее беспокойство, и сказал, что у них нет причин для тревоги. Папа всегда любил выпить рюмку коньяка, и это ему никогда не мешало, а инсульт он заработал из-за того, что на душе у него было тяжело. Однако все это теперь, слава богу, в прошлом. Мари стала частью их семьи, и они более чем счастливы.
Он с гордостью рассказал, что его Мари превратилась в настоящую деловую женщину: она следит за порядком в цехах и знает, как работают машины. А еще она заботится о работающих на фабрике и пытается оказывать помощь их семьям.
– Конечно, Мари очень помогает папе, – отметила Алисия. – Он сам это признает. И все же я боюсь, Пауль, что он слишком много на себя берет.
– Ты хочешь, чтобы я поговорил с папой?
– Это было бы для меня большим утешением. Он не слушает меня, ты же знаешь.
– Ах, мама! Папа слушает тебя, просто делает вид, что это не так.
Пауль был рад, что рассмешил ее своим замечанием, и перевел тему разговора на внуков – они приносили Алисии небывалую радость. Прежде всего Додо и Лео, милые малыши. Крошку Хенни она тоже горячо любила. Девочка уже начала подтягиваться в манеже в попытке встать на ноги, как когда-то в ее возрасте делала Китти. А ходить Китти научилась, когда ей еще и года не было… Кудряшки Хенни унаследовала от мамы, а светлый цвет волос от отца. Бедный Альфонс, он был так счастлив, что у него появилась дочь…
Пауль снова взялся за газету и быстро просмотрел сводки с фронта. На западе шторм и дождь ослабили боевые действия, артиллерия была пущена в ход только на Анкре. На востоке генерал-фельдмаршал принц Леопольд Баварский отразил атаки русских к юго-западу от Риги, в Румынии противник был отброшен генерал-полковником эрцгерцогом Йозефом под Казину. В результате погибли шесть офицеров и девятьсот солдат, были захвачены три пулемета… Какая бессмысленная болтовня это прославление героических защитников отечества, которые ни за что ни про что обрекают своих солдат на смерть. Дело в том, что враг укрепил свои позиции как на западе, так и на востоке – если в ближайшее время здравомыслие не восторжествует и не будет достигнут мир, то это приведет к катастрофе. Каждый, кто сражался на передовой, уже осознал этот факт – только говорить об этом вслух было нельзя.
Он сложил газету, даже не взглянув на извещения о смерти, которые занимали целых две страницы. Несомненно, среди них были и его школьные товарищи, но он не хотел и слышать об этом. Еще Пауль не хотел думать о несчастном Альфонсе: не видел смысла горевать и оплакивать потерю, по крайней мере сейчас. Уже завтра он снова будет сидеть в поезде вместе с другими солдатами. Куда их направят, пока неизвестно, но определенно не в тыл для укомплектования частей. Это будет передовая.
– Ах, Пауль, – вздохнула мать. – Мы так хотели, чтобы за эти несколько дней ты смог хорошенько отдохнуть. К сожалению, все вышло совсем иначе.
Он допил кофе и сказал, что вовсе не собирался лежать дома на диване. Напротив, он очень рад быть вместе со всеми именно в это тяжелое время.
– Я так горжусь тобой, мой дорогой Пауль.
Быстро обняв мать, он вышел в коридор, чувствуя себя немного бессердечным, потому что был рад скрыться от ее заботы и тревоги. На лестнице он встретил Лизу, ее поведение показалось ему странным: она была чем-то расстроена и поздоровалась с ним как-то мимоходом. «Только бы не еще одно извещение о смерти», – с тревогой подумал он. Клаус фон Хагеманн все-таки стреляный воробей, конечно же он не стал бы подвергать себя опасности…
– Все в ажуре? – спросил он ее с наигранной веселостью.
– Разумеется.
Пауль видел, что сестра солгала, но не хотел на нее давить. Лиза с детства приучилась переживать свое горе в одиночестве. Таков уж был ее характер: она не жаловалась, она действовала.
– Я восхищен тем, как ты посвящаешь себя раненым, Лиза. Лазарет – чрезвычайно важное дело.
– Благодарю.
Она искренне обрадовалась словам похвалы, но напряженность в ее глазах никуда не делась. Наверно, письмо оказалось не таким, как она рассчитывала. Бедная Лиза – она так мечтала о ребенке, но до сих пор так и не забеременела.
– Могу я коротко поговорить с Эрнстом фон Клипштайном? Или его сейчас моют и бреют сестры?
– Может быть, ты думаешь, что медсестры тут непристойно себя ведут? – Вероятно, она прочитала по его лицу, что он ей сочувствует. Она ненавидела, когда ее жалели, и всегда, когда подобное происходило, начинала огрызаться.
– А я это сказал?
Она прикусила язык, не позволив себе еще одну колкость. Насколько ей известно, Эрнст фон Клипштайн находился в процедурном кабинете на перевязке, после чего он должен был отдыхать.
– Его кровать там. Третья слева. Пожалуйста, прости меня.
Эрнст фон Клипштайн был другом Пауля. Вчера вечером он зашел к нему на полчаса, они вместе поужинали и выпили по бокалу вина, но рана заставила мужчину снова лечь в постель. Бедняга! Мари присматривала за ним, несколько раз навещала его в лазарете. Как быстро может измениться жизнь человека: все верили, что брак фон Клипштайна был счастливым, но как оказалось, его супруга Адель влюбилась в управляющего поместьем и потребовала развода. Их маленького сына она забрала к себе.
Пауль взглянул на карманные часы и спросил себя, отчего он так суетится, ведь это был его последний день в кругу близких. Просто невозможно наверстать все, что он не успел сделать за последние месяцы, так же как невозможно заранее предусмотреть, что его ожидает в будущем. Завтра он уже покинет родных и снова станет рядовым солдатом, сражающимся за отечество, будет сжигать деревни и убивать беспомощных людей. И если он переживет войну, он никогда не расскажет Мари и детям о том, чем ему приходилось заниматься.
Эрнст фон Клипштайн заметил его, когда выходил из процедурной, и помахал ему рукой. Они сели за один из столиков, расставленных перед дверью на террасу.
– Уже заживает, – с улыбкой сказал фон Клипштайн, но тут же, садясь, поморщился от боли. Пауль кивнул и больше не спрашивал друга о ранении. Он знал, что у него изрядно пробито бедро. Кроме того, он получил осколочные ранения по всему телу. Про себя Пауль удивлялся, почему именно ему пока так сказочно везло. Во время атаки он вывихнул правую руку, дважды ему царапнуло плечо.
