караулке.
– Затруднений не возникло? – спросил Лахлан.
– Проникнуть в один из самых укрепленных английских замков на границе? Сущие пустяки! – саркастически ответил Маклауд. – Слушай, Змей, попроси в следующий раз посадить тебя в Тауэр в Лондоне; будет гораздо интереснее.
Максорли караулил возле люка.
– Кстати, времени у нас мало. Сейчас глубокая ночь, но многие солдаты пошли праздновать Майский день. Нам нужно найти леди Изабеллу и убраться отсюда, пока кто-нибудь не явился проверить вот этих ребят, – указал он на стражников на полу.
Лахлан вспомнил, что в прошлый раз Беллу держали в восточной башне: до и после заточения в клетке.
– Хорошо, – сказал Маклауд. – Это рядом с выходом к морю, и охраны там не так много. Надо постараться незаметно пройти мимо башни коменданта и дозорной возле главных ворот: там все так освещено, словно празднуют день костров.
Лахлан скривился. Вряд ли Маклауду понравится то, что он задумал: уж слишком рискованно. Величайший боец Шотландии спорил и ругался, но Лахлан знал, что это скорее игра напоказ: Маклауд любил риск не меньше его самого.
– У тебя час, – предупредил Вождь. – Мы не можем ждать дольше. Нужно уйти прежде, чем наступит время смены караула у ворот, что выходят к морю.
Лахлан кивнул.
– Мы будем вовремя.
Он собрался было уйти, но услышал:
– Эй, братец!
Обернувшись, Лахлан увидел, что Максорли протягивает ему одежду и оружие.
– Это тебе, думаю, понадобится.
Лахлан рассмеялся: забыл, надо же, что совсем голый.
Белла лежала, съежившись на своем пледе, расстеленном поверх грубого соломенного тюфяка. Она давным-давно выплакала все слезы, но, как ни была измучена и опустошена, сон не шел. Не могла она опомниться от того кошмара, который их постиг.
Cнова и снова прокручивала она в голове то, что произошло. Деспенсер и Уильям придумали идеальную ловушку. Они знали, что Белла вернется в монастырь, чтобы увидеться с дочерью и помешать им узнать о своем побеге. Враги могли догадаться – по прежнему опыту, – что с ней будет и Лахлан. Какая жестокая ирония! Любовь погубила их обоих: любовь, которую они питали друг к другу, и любовь, которую она питала к дочери.
Белла знала, что не могла поступить иначе, но разве это способно утешить? Просто не надо было просить о помощи Лахлана…
Господи, как он ее ненавидит! Даже в ужасной тьме того жуткого каменного мешка она видела, каким ядом сверкали его зеленые глаза. И она не могла его винить. Он наверняка сходит сейчас с ума, сражаясь с демонами своей личной преисподней.
– Прости, – прошептала она жалобно. – Я так виновата!
Огонек единственной свечи вдруг задрожал – в воздухе повеяло сквозняком. Дверь.
Белла обернулась через плечо и вскрикнула. Сердце испуганно вздрогнуло. Там стоял Лахлан, загораживая дверной проем, смутно различимый в полумраке, будто устрашающего вида привидение в черной коже и стали. Из-под носовой пластины на нее пристально смотрели зеленые глаза.
Белла инстинктивно села, поджав ноги, спиной прижимаясь к стене. Как будто это могло ее защитить!
– Как… – начала Белла и замолчала: ее давно не удивляла его способность уходить из-под стражи.
Лахлан поднес палец к губам, закрыл за собой дверь и в два шага пересек камеру. Белла задержала дыхание, гадая, как он намерен поступить. Какие ужасные вещи он тогда говорил! Какую ненависть она видела в его взгляде! Но сейчас он обнял ее и крепко прижал к груди, обхватив ладонью затылок.
– Господи, Белла, ты цела?
Ее смутило его волнение, и она немного отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.
– Я думала, что ты меня ненавидишь.
Он улыбнулся и нежно погладил ее щеку, отчего сердце Беллы болезненно сжалось.
– Я хотел тебя защитить: надеялся – если поверят, что я на тебя зол, – что не попытаются воспользоваться тобой, чтобы развязать мне язык.
Она в ужасе ахнула, догадавшись, что он имеет в виду.
– Ты был очень убедителен.
Рассмеявшись, Лахлан легонько коснулся ее губ своими.
– Прости.
От ее самообладания не осталось и следа.
– Господи, Лахлан! Ты просишь прощения! За что? Виновата только я одна. Я сказала, что никогда тебя не предам, но ты был прав: предать способен каждый.
Он коснулся ее подбородка, заставив поднять голову.
– Я совершил ошибку: упростил до черного и белого. То, что сделала ты, нельзя назвать предательством. Тебя поставили перед страшным выбором, и ты выбрала меньшее из зол.
– Мне сказали, что Джоан посадят в клетку, – со слезами проговорила Белла. – Я же не могла этого допустить! Нельзя, чтобы они посадили мою девочку…
– Тише, – оборвал ее Лахлан, сжимая в объятиях. – Конечно, не могла. Но все позади. Не думай больше об этом. Ты готова? У нас мало времени.
Белла кивнула: ведь каждая минута промедления может оказаться фатальной, – но все равно страдала при мысли, что дочь так близко! С тем же успехом Джоан могла находиться в тридесятом королевстве, от которого ее отделяют сотни солдат и толстые каменные стены.
Если Лахлан и догадался, о чем она думает, то ничего не сказал, зато, вопросительно вскинув бровь, спросил:
– Не хочешь узнать, как я сбежал?
Белла пожала плечами.
– Я подумала, что ты, наверное, сумел отпереть люк.
Лахлан покачал головой:
– Тебя трудно удивить. Как ты понимаешь, люк был примерно в трех футах над моей головой, а запор и вовсе снаружи.
– Ты взобрался на стену? Взлетел?
Он рассмеялся.
– Не совсем. За мной пришли.
Лахлан сказал это с такой гордостью, что она догадалась, о ком речь. Их глаза встретились, и Белла улыбнулась.
– Я нисколько не удивлена.
– Брюс будет в ярости.
– Да, – согласилась Белла.
– Наверное, мне придется подписать новое соглашение.
В ее сердце вспыхнула надежда.
– Это означает, что ты решил остаться?
Он кивнул и прижал ее к себе.
– Я же обещал, что больше тебя не покину, и останусь, даже если придется воевать бесплатно. Но Брюсу этого не скажу.
Белла ответила ему сияющей улыбкой. Ее сердце переполняла радость.
– И я тоже.
Он поцеловал ее в кончик носа и вскочил, увлекая за собой.
– Хорошо, но нам лучше поспешить. Нас ждут.
Драматический поворот событий вскружил ей голову, но как только они вышли в коридор, Белла тут же вспомнила, в какой они опасности, особенно если их обнаружат.
Боже правый, почему каждый раз одно и то же? Ее сердце трепетало, как крылья бабочки. Малейший звук, испуганно дрогнувший огонек свечи – и ужас сжимал ее своей ледяной рукой. Вдруг их схватят?
Но Лахлан каждый раз успевал. Стоило ей заметить угрозу, как он ее устранял. Ему незачем было стараться, чтобы произвести на нее впечатление: она и так преисполнилась
