— А ты спал с Ивлин?
— Это тебя не касается, — коротко бросил он. Старый двойной стандарт, горько подумала она.
— А тебя не касается, с кем сплю я!
— Пожалуйста, Мона, выслушай меня. Я думал, мы обо всем договорились… — Внезапно он осекся и со свистом выдохнул. — Я вижу, ты боишься.
Доведенная до белого каления, Мона не сразу поняла смысл его слов.
— Боюсь — чего?
— Того, что палец позеленеет. Говорят, Хаббард тем, кто соблюдает правила игры, дарит бриллианты размером с кирпич.
Он выпустил ее руки, круто повернулся и вышел. Замок щелкнул негромко, но решительно.
У Моны засосало под ложечкой. Она стояла и беспомощно смотрела на облупившуюся коричневую дверь. Если бы она не сняла кольцо Брета, все могло бы кончиться по-другому.
Хотя при чем тут кольцо? Что значит какое-то кольцо по сравнению с тем, как он провел уик-энд?
Неужели он настолько несамокритичен? Неужели действительно придерживается двойного стандарта? Сам едет с другой женщиной в Гиб-стаун, лжет, что это была деловая поездка, и при этом считает, что она должна сидеть дома и ждать невесть чего…
Но больше всего Мону ранило то, что Брет пытается прикрыть свои неблаговидные поступки, сваливая вину на нее. Это подтверждало все ее предыдущие сомнения. Она для него ничего не значила. Любовь была односторонней.
Печаль, сожаление, гнев и горечь поочередно сменяли друг друга. Расстроенная Мона сняла злосчастный шелковый костюм, бросила его на стул, легла в постель, но уснуть смогла лишь перед самым рассветом.
Едва очнувшись, она вспомнила вчерашнюю ссору. Но за это время ее оценка случившегося заметно изменилась.
Вспомнив слова Брета «я не знал, что и думать», она поняла, что была к нему несправедлива. Может быть, Брет ее и не любит, но нельзя сказать, что она ничего для него не значит. Его гнев и ревность к Рику были почти искренними.
Если у него с Ивлин не слишком серьезно, она постарается объяснить, почему приняла костюм и приглашение Рика. Может быть, все еще наладится.
Мона не сомневалась, что Брет — единственный мужчина на свете, которому она может отдать не только тело, но и душу. Если она нужна ему, то будет счастлива быть рядом, ничего не ожидая и не требуя взамен…
Наверное, надо сказать ему об этом.
Она посмотрела на часы. Уже половина седьмого. Она быстро выбралась из постели, надела халат, вышла на площадку и постучала в дверь Брега.
Ответа не было.
Стояло чудесное солнечное утро. Видимо, он отправился бегать трусцой.
Мона вернулась к себе, поспешно приняла душ, оделась, сбежала по лестнице и устремилась в тенистый сквер, где они так часто гуляли.
Она бодро шла по их обычному маршруту, время от времени оглядываясь, на случай если Брет уже возвращается.
Людей вокруг хватало, но Брета нигде не было видно.
Расстроенная девушка уже подходила к дому, когда дверь открылась и наружу вышел Брет. У Моны заколотилось сердце, и она ускорила шаг.
Едва Брет спустился с крыльца, как к тротуару подъехала низкая спортивная машина. Сидевшая за рулем рыжеволосая женщина опустила стекло и помахала Брегу.
Он помахал в ответ, сказал несколько слов, которых Мона не расслышала, и сел на переднее сиденье.
Через несколько секунд шикарный автомобиль исчез в потоке машин.
Мона смотрела ему вслед, изнывая от нестерпимой боли.
Молча простояв несколько минут, она с трудом взяла себя в руки. Слава Богу, что она пропустила Брета.
Если бы она нашла его, то выглядела бы последней дурой. А так… Хотя ее сердце было разбито, но гордость не пострадала. Ничего другого у нее не осталось.
Когда тщательно одетая Мона с гордо поднятой головой вошла в кабинет, шефини там не было. Впрочем, ни на что другое рассчитывать не приходилось.
У рыжеволосой была репутация чрезвычайно деловой женщины и отчаянной сердцеедки. В данный момент явно преобладало второе.
Примерно через полчаса раздался телефонный звонок.
— Привет! — сказала Ивлин. — Я сегодня не приду. Знаю, работы много. Ты как, справишься?
— Конечно. — Мона постаралась, чтобы ее голос звучал ровно. — Вы готовы заняться делом Томчека?
— Да. Но дело Хармондов придержи. Пусть немного попотеют. До завтра. — Внезапно она хихикнула. — Или до послезавтра.
Мона положила трубку и вдруг до боли живо представила себе Ивлин и Брета в постели…
Каким-то чудом она сумела подавить приступ тошноты и с остервенением набросилась на работу. Это позволило ей продержаться все утро.
Во время ланча Линда, одна из секретарш, работавших в главном здании, принесла ей пакет с сандвичами и чашку кофе.
— Я знаю, что ты одна, а отойти нельзя. На-ка, подкрепись.
— Спасибо, — с улыбкой ответила Мона.
Кофе она выпила с жадностью, но сандвичи так и остались нетронутыми.
Шел седьмой час. Почти все служащие разошлись по домам, когда дверь открылась и в кабинет вошел Рик.
Мона подняла глаза и слегка вздрогнула. Такого еще не было. Ивлин всегда ходила к Рику сама.
— К сожалению, мисс Хаббард нет на месте, — сказала она.
— Знаю. Меня бы тоже здесь не было, но моя помощница заболела, так что приходится трудиться сверхурочно. Я правильно догадываюсь: Ивлин куда-то уехала с Роудом? — небрежно спросил он. Мона промолчала, однако Рик не отстал и, не сводя с нее глаз, заметил: — Выходит, она украла его у вас?
— Во-первых, он вовсе не мой. — Мона вздернула подбородок и спокойно добавила: — А во— вторых, ни одна женщина не может украсть мужчину без его согласия.
— Браво! Я восхищаюсь вашим самообладанием. — Он хлопнул в ладоши, а затем бодро спросил: — Вы собираетесь сидеть здесь до конца света?
— Нет.
Она действительно не собиралась задерживаться. Но и спешить домой тоже не имело смысла. Там ее не ждало ничего, кроме одиночества.
— Я уйду, как только закончу разбирать это дело.
— Бросьте, — велел он. — Линда сказала мне, что вы даже на ланч не ходили, так что хватит с вас. Мы едем обедать. Времени достаточно. А потом пойдем на спектакль, который вы так хотели посмотреть.
— Но я одета не для театра, — возразила она.
— Ничего. И так сойдет. — Он взял ее жакет, сумочку, вывел из кабинета и потащил к лифту.
Мона, настроение которой было хуже некуда, не сопротивлялась.
На следующий день Рик сказал, что его помощница еще не выздоровела и что он берет Мону у Ивлин взаймы.
Мона охотно согласилась. Учитывая сложившиеся обстоятельства, работать с Риком было лучше, чем с его сестрой.
Добившись своего, Рик умерил прыть. Он знал: когда на кону стоит многое, торопиться не следует. Форсировать события нельзя. Нужно действовать так, чтобы не спугнуть добычу.
